Все считали его погибшим, потому что танк Якуничева в том неравном и жестоком бою был подбит и сгорел. Но Валентин Павлович чудом выжил, а спустя двадцать с лишним лет получил за свой последний бой еще одну заслуженную награду – орден Красной Звезды.
Едва заметно прихрамывая, Якуничев довольно бодро шагает по комнате и достает из шкафа альбом с фотографиями.
– Вот здесь мне семнадцать лет – показывает на снимок, где он запечатлен в танковом шлеме. – Это 25-й учебный танковый полк. А потом был 2-й Украинский фронт, 23 гвардейский танковый корпус, 39 гвардейская Краснознаменная бригада. Воевал в Румынии, Венгрии: при взятии Будапешта тяжело ранен…
Навсегда запомнился первый бой, где оба ялуторовских паренька, закадычные школьные друзья, Саша Бородулин и Валя Якуничев, были командирами орудий. Их экипажи дерзко вырвались к небольшой румынской речушке и сразу попали под шквальный огонь противника. Танк с бортовым номером 15 неожиданно попал в оползень и запрокинулся набок, а «тринадцатый» продолжил атаку, на полной скорости пересек овраг и вклинился в расположение вражеских частей, опрокинул два противотанковых орудия.
– Фактически, они оказались в окружении, – говорит Якуничев. – Саша отстреливался из пулемета, бил фашистов из пушки. Но вражеский снаряд угодил в запасной бензобак, и бронированная машина вспыхнула, как факел.
Он замолкает, с трудом сдерживая нагрянувшую слезу, переводит дыхание:
– Помните, в старом кинофильме «Последний дюйм» звучит песня, где есть такие строчки: «Трещит земля, как пустой орех. Как щенка, горит броня…» Так вот, не приведи Бог, нынешним пацанам увидеть, как погибают танкисты. В одном из сражений наш танковый корпус за девять дней потерял почти 100 бронемашин, 90 процентов танкистов погибли, оставшиеся 10 были тяжело ранены, и я в том числе. Немецкий снаряд пробил левый борт нашего Т-34, троим из экипажа оторвало ноги. Товарищи с трудом вытащили нас из танка, но в госпиталь мы попали с большим опозданием, и один из наших умер от большой потери крови.
Мне удивительно повезло – врачи ампутировали изувеченную ногу без особых проблем, умельцы изладили протез, и стал я привыкать к новой жизни. Конченым инвалидом себя никогда не считал, а когда окончил Свердловский юридический институт и стал
работать следователем прокуратуры, и вовсе о болячках пришлось забыть.
Должность следователя, затем помощника облпрокурора по надзору за следствием в органах госбезопасности и, по совместительству – за рассмотрением уголовных дел в суде практически не оставляла времени на грустные воспоминания о войне. Но каждый год 9 мая сердце вздрагивает и душа разрывается на части, когда перед глазами
Якуничева проходят длинной чередой лица его погибших друзей. Шестьдесят девять лет минуло с победных залпов сорок пятого, а Валентин Павлович до сих пор отчетливо помнит каждый эпизод танковых сражений, и склоняет седую голову перед памятью павших.
– У меня ведь и старший брат на фронте был отважным минометчиком, – вновь говорит Якуничев. – И я до последнего времени всегда навещал брата погибшего Саши Бородулина. Ему, кстати, довелось побывать на его могиле в Венгрии, и Павел даже привез оттуда горсть земли – сейчас она хранится в школьной комнате боевой славы. А всего при освобождении Венгрии сложили головы 170 тысяч советских солдат!
Из сотен ялуторовских мальчишек, уехавших на фронт после окончания танкового училища, в живых сегодня остались единицы.
– Знаю лишь Петра Константиновича Бакалдина, – говорит Якуничев. – Иногда встречаемся, вспоминаем наших ребят, свою боевую молодость. И хотя столько лет позади, кажется порой, будто вчера это было: новенькая форма танкистов, учения на полигоне, напутствие начальника училища перед отправкой на фронт: «Пробил ваш час! Бейте врага беспощадно. И знайте – вы защищаете свою Родину!»
Что снится ветерану? Нет-нет, да и напомнит о себе пешая разведка на «тигров» в 70 километрах от Будапешта. Или вынырнет из-за угла полуразбитого здания мощный «Фердинанд» с наведенной по цели пушкой… Странное дело: вовсю кипит жестокий бой за венгерский город, а пахнет не порохом – зелеными лугами в окрестностях родного села на Тюменщине. И едва слышен родной до боли, робкий голос мамы: «Постарайся вернуться, сынок!»
– У той песни, из «Последнего дюйма», есть припев: «Какое мне дело до вас до всех, а вам – до меня», продолжает Валентин Павлович. – Так вот, нам, русским танкистам, было дело до всех захваченных фашистами городов и селений, которые мы освобождали в кровопролитных боях, нередко ценой собственной жизни. При этом были уверены, что
благодарные потомки нас не забудут. Впрочем, и песни у нас были совсем другие!
Якуничев широко улыбается и привычно касается того места на ноге, где крепится протез. Потом смущенно разводит руками: «Эх, где мои семнадцать лет! Еще недавно по улице без трости мог ходить, а теперь вот с палочкой-выручалочкой…Но танковой науки не забыл, нет!..»
И рукопожатие у Валентина Якуничева, поверьте, бронетанковое.
Григорий ЗАПРУДИН,
фото автора