Давным-давно, семь детей и 20 килограммов тому назад, сидели мы в одном восточносибирском городе с друзьями по рукопашке. Ну, то есть у меня старшая дочка как бы уже была, он об этом почти никто не знал, даже я еще не знала. Валя, Женя и дочка их Саша. Друзья Витька, Володька, Олег. Соседка Светка. Благоустроенная квартира. Она – преподаватель вуза (на сегодня – кандидат наук), он – предприниматель. Дом – скромнючий, как у любого не ворующего бюджетника с нулевым стажем работы. 3 столовые ложки, 2 вилки, 1 чайная ложка и 42 ножа, не считая 10 столовых. Ими, собственно, столовыми, мы чай и размешивали. И знаете – не мешало ни разу! Словом «нищета», как сегодня, никто не разбрасывался. Говорили обо всем, в том числе о том, как Женя ездил на войну. Вот так просто – ездил на войну. Собрался и уехал в Сербию, оставив жену и годовалую дочку здесь.
– Здесь же мир! – удивился возмущению. – Свет, вода, еда, родственники. А там меня ОЧЕНЬ НАДО!
Щурясь, рассказывал, как усваивал куски чужой речи («Если хочешь, чтобы тебя поняли – разберешься» Так и веди и они хотели со мной говорить! Нормально все…»), как добывали трофейное оружие и как странно на него смотрели в нашем цивилизованном аэропорту, когда он обратно прилетел. А ему трудно было – обратно, потому что все не так получилось, как надо…
Вместе с нами чай ножами размешивал Витя. Он в начале 90-х сорвался и поехал в Москву Белый дом защищать. Говорит, когда там стало «все очень плохо», решили уходить по канализации.
– Честно? Не так этот запах убивал, как крысы эти, и то, что еды нормальной не было несколько дней, а были, блин, одни «сникерсы». Три дня на «сникерсах». Я их с тех пор ненавижу!
Вот так все просто-просто… Володя пришел из Чечни, уже давно, и уже женился и работал. Попал в ту часть, которая брала Грозный в новогоднюю ночь. Части снабжения остались за рекой, и наших солдат кормили русские женщины, которым некуда было уехать из чеченской столицы. Солдаты ловили кур, а женщины их готовили.
– Вовчик, а ты сам кого-то убивал? – с придыханием спрашивает Светка.
– Да, только они все были плохие, – очень просто отвечает Вовка.
Не сказать, что он не страдает, или ему убить человека было просто. Но как-то смог он это пережить, свыкнуться – как с необходимостью.
Правда, некоторые вещи рассказывал только мне и парням. Другим девушкам не рассказывал. Может, потому что у нас было что-то общее.
– Помнишь, мы тогда на семинаре нашей компанией в снежки играли на стройке?
– Ну.
– Не поверишь – мне эта тупая игра жизнь спасла! И не один раз! Я вам всем конкретно благодарен!
– А психовал тогда…
– Ну так… Бесит же, когда снег за воротником! Зато жив остался! Нас же в «учебке» только боям в лесу учили. На всякой пересеченной местности. Никто не давал знаний о боях в городе. И когда мы в город вошли, оказалось, что я с теми снежками – самый подготовленный…
Это да, там целые спецоперации были… Между обедом и дневной тренировкой был час времени, а дури много, все ж молодые… Кое-кто лепил снежки заранее и прятал в укромных местах. А еще развились умения, как у профессиональных футболистов – делать обманные движения, стрелять из-за угла, смотреть сквозь стены… хотя это не о футболистах уже…
Может, поэтому и рассказывали друзья, пришедшие с войны то, что не надо, в общем, рассказывать мирным людям… Как стреляли собак, которые помирали от голода и лезли к людям, чтобы поесть. Как пользовались «одноразовой хрустальной посудой» из шикарных брошенных коттеджей. Как ловили снайперш из Прибалтики и что с ними делали. Как командиру роты дали звание «Героя» за то, что в роте были минимальные потери – всего один убитый, два раненых и два сумасшедших.
Вот что меня тогда удивило.
Когда я училась в школе, у нас много говорили о так называемом «афганском синдроме» – когда советские солдаты уходили в Афганистан, получали там порцию свинца и ненависти в свой адрес, приходили домой – и удивлялись мирной жизни, ругались, спивались, устраивали истерики и погромы… Потому что попадали туда абсолютно не готовыми к тому ужасу, что там был. И приходили сюда, не готовые к тому, что тут никто не будет умиляться их военным подвигам, а все будут говорить, что они там «кого-то убивали».
Так было с поколением наших старших братьев, у кого-то – отцов. Физрук наш оттуда пришел и в школе тренировал в свое время какую-то группировку…
А наши ровесники вот пережили все это… легче как-то… Может, потому что в 80-е годы страна жила все же, хоть и при дефиците, но сыто и богато. Учеба, работа (безработных судили за тунеядство), лагеря, лечение, вузы – бесплатно. Не было межнациональных конфликтов «на раёне» – ну так, по мелочи и кое-где, и про них не писали СМИ, поэтому казалось, что это «только у нас и чуть-чуть»… и тут – оп-па – АФГАН! Конечно, будет шок у человека.
А в 90-е?
Я вообще не знаю, как мы выжили.
Голод, невыплата зарплаты, отмены льгот, бандитские разборки, самоубийства, разорение предприятий, переход всего, что можно и нельзя в платное…
На этом фоне человек просто уходил с одной войны на другую – по крайней мере, психологически.
Оставалось только определиться, что такое хорошо и что такое плохо, а это каждый уже решал сам, извините – потому что коммунизм отменили, а религия дошла не до всех, не в полном объеме, и не всегда традиционного вида.
И люди не то, чтобы просто переживали войну – но, во всяком случае, психологически Вовчик и Женя мало чем отличаются психологически от моего воевавшего дедушки, которого я помню очень хорошо: ТАК БЫЛО НАДО, главное – мы вернулись. А что делать потом – идти воевать в свое личное время за братьев-славян в Сербию, «спасать демократию» в Москве или под видом простого гражданина на личной машине проверять санитарное состояние района, как делал мой дед, прошедший Великую Отечественную – это кому как нравится.
– Вовчик, а пальцы ты на войне потерял? – спрашивает Светка.
– Нет, на станке, столяром работаю.
– Расстроился, что на правой руке?
– Нет, ты что! Это здорово, что на правой!
– ПОЧЕМУ?!
– Потому что аккорды на гитаре берутся ЛЕВОЙ!
У меня замечательные ровесники. Точно знаю – мы с ними выживем.
Елена МАЙСЮК