Какой учебник истории могут написать историки? Учебник по истории государства. А по истории народа нашего кто напишет учебник?
Читаю сейчас книгу друга моего, Геннадия Дёмочкина, “Родители” и понимаю, как надо писать историю.
Надо помнить, что говорили и рассказывали нам наши родители. Чему учили, о чем беспокоились. Помнить, как они жили и какие они были.
И написать о них то, что видел и слышал, чтобы не забыть самому, и чтобы о них не забыло время.
Гена – написал. Теперь я знаю, почему у него такая смешная фамилия – Дёмочкин. Отца его в детдоме звали Дёмочкой, детдом был в Казахстане, поэтому в документах на русский манер сформировали новое слово – Дёмочкин. А проиграй мы войну, могли бы назвать Демо-сан или просто – Дё.
Понимаю, почему отец его иногда крепко пил. Совсем молоденький фронтовик попал в комендантскую роту в Харбине, и взвод его расстреливал бывших белых: «…а потом давали каждому по бутылке виски, большая такая, 0.7. – рассказал отец, – Вот мы с машины их построчим и быстрей деру, даже не смотрели – живой там кто, не живой. Просто стыдно как-то было, понимаешь…».
На каждой странице книги я нахожу какие-то знакомые исторические ситуации о коллективизации, войне, перестройке и о днях наших, «нулевых». Но каждый факт – особенный, личностный, не «государственный». Тот факт, что оставляет конкретный и сильный след в душе «носителя следов эпохи»:
«Политрук у нас странный был, – вспоминает мама Гены, радистка авиаполка, – один раз зимой он открыл дверь радиостанции и засунул нам мертвого замороженного немца».
«Знакомый стрелок-радист пришел к нам в передвижную радиостанцию ( а мы вышли из боев и стояли на отдыхе), девчата, давайте половим радиостанции. И начал ловить в запрещенном диапазоне. Собралось нас человека четыре и два техника. А утром этого стрелка забрали в СМЕРШ, и больше мы его никогда не видели».
«В 43-м, когда поехала в отпуск на десять дней, солдаты надавали хлеба, сахара. Просили привезти выпить. Просили все, вплоть до командира роты. Добиралась в воинских эшелонах. В одном какой-то солдат оказался рядом и говорит: спи, я тебя покараулю. Забралась я на верхнюю полку, положила парашютную сумку с продуктами под голову и уснула. Просыпаюсь от какого-то шуршания. Что такое? Песок сахарный сыплется из сумки. Кто-то бритвой резанул. У старшины, Героя Советского Союза, под матрацем были хромовые сапоги. Он проснулся, а сапогов нет. На большой станции отдала я ему булку хлеба, он пошел, выменял себе солдатские сапоги».
И вот ещё такое воспоминание женщины на склоне лет, в девичьей юности побывавшей в окружении, дошедшей с полком от Старой Руссы до Кенигсберга и награжденной на фронте медалью «За боевые заслуги»:
«Я когда из армии пришла, у меня надеть нечего было. Папа говорит мне: «Иди к Мокерову, проси». Тогда в магазинах ничего нельзя было купить, а у начальства был какой-то свой фонд – поощряли передовиков. Мне, как участнице войны, он дал бирку на получение пальто и туфель (за деньги, конечно)».
Есть кусочек текста об эвакуированных чеченцах:
“В январе 44-го к нам в Булаево переселили чеченцев. Утром приходим в школу – батюшки, сколько их сидит тут! С детишками, с узлами. А на ногах только шлепанки. А у нас же зима, морозы… Потом их развозили по деревням. Приходили к нам в район торговать. А идут интересно: мужчина впереди налегке, а женщина идет сзади, навьюченная. Как-то они обжились, трудолюбивые были. Потом, после смерти Сталина, стали уезжать”.
Есть и другие наблюдения:
“Эвакуированной жене секретаря обкома дали отдельную землянку”.
Я привел в пример лишь крохотные капельки воспоминаний из далеких военных лет, а сколько в книге деталей из 80-х и 90-х, сколько из дней уже 21-го века, тоже ставшего историей! Потрясающий «учебник». Его бы в каждую российскую школу, чтобы учителя тоже вспомнили рассказы своих родственников и поняли, наша история – это наши родители.
Но книга вышла тиражом – 70 экземпляров. А на большее у Гены денег нет. И даже на эти 70 он собирал в Ульяновске деньги по подписке. Каждому, кто сдал тысячу рублей – 1 экземпляр. Понятно, сколько человек сдали.
Сижу и думаю: я сдал, я книгу получил. Для меня эта книга – историческая эпопея, по значимости равная великому роману «Война и мир». В ней наши горести и радости, надежды и разочарования, любовь, встречи расставания, рождения и – смерть.
Родители Гены – ушли, но он успел поставить памятник. Отцу и матери, родным и близким, памятник ушедшему времени и нашему народу. Исторический памятник.
И возникает мысль: а если с помощью интернета продолжить то дело, которое начал Геннадий, если дать возможность десяткам и сотням сыновей и дочерей вспомнить своих родителей и своих родственников, вспомнить тех, у кого они учились жить, кто помогал и показывал пример, кто поставил нас на ноги и поддерживает до сих пор? Если открыть рубрику «Родители» и публиковать под ней сообщения, письма, рассказы о старшем поколении, о наших отцах и матерях. Сначала рубрику, а потом и сайт, доступный для всех и в каждом уголке страны.
Ну, сегодня не в каждом, а завтра то в каждом!
Может быть, идея никому не ляжет на душу. Может быть. Но если кто-то напишет мне хоть несколько строк, хоть крошечный листочек о своих родителях, я открою рубрику и начну ставить эти строчки в своем блоге. Просто потому, что для меня эти строки – важнее строк «мастеров художественного слова».
Виктор ЕГОРОВ
Тел. 8 904 494 03 95
Какая тема хорошая. Прямо очень! Это же Федосья Семеновна? На снимке? А кстати, как правильно – Феодосия или Федосья? По паспорту как? Глаза какие строгие у наших матерей. Жизнь какая нелегкая у них сложилась. А мы что расскажем нашим детям о своей жизни? Я вот думаю – чего путного я могу им рассказать о своей жизни? Муть какая то да и только ((
она))
и я ничего путного сказать не могу…
Вам, барышни, есть что сказать. И вы говорите. И это очень хорошо. Просто вы – современность, которая неизбежно станет историей.
зы: это чтобы понятнее стало, о чем я…
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/9102/%D0%A1%D0%9E%D0%92%D0%A0%D0%95%D0%9C%D0%95%D0%9D%D0%9D%D0%9E%D0%A1%D0%A2%D0%AC
Скажу маме – она напишет про бабушку.
Ну и тема… Моя мама фанатка исторических копаний, она в поисках своих предков много дней провела архивах, и докопалась до церковных книг 17хх какого-то года, раньше они не велись. Толкнуло её на это желание установить справедливость по отношению к отцу, который был похоронен под отчеством “Федорович”, а на самом деле “Федотович”. Длинная, в общем, и сложная история, как у всего военного поколения.
Рассказать бы о Федотовиче…
двачую!
Быть может