Мать парня, погибшего во время самосуда в больнице, обманывают тюменские следователи

Галина Анатольевна Отарашвили приехала из Сургута в Тюмень повторно.

Первый раз – за сыном, чтобы отвезти домой и похоронить.   7 июня было девять дней.

Сегодня, 10 июня, она встретилась со мной. Ей хотелось высказать свое возмущение.

Сотрудники следственного управления обещали ознакомить её с материалами уголовного дела.

Обещание не выполнили.

Следователь Евгений Александрович Полосов дал ей свой номер телефона, по которому она может звонить и спрашивать его о ходе следствия.

Никто трубку ни разу не взял.

По номеру 63-19-55 сотрудник Константин Георгиевич уже два дня обещает назвать время, когда можно забрать из полиции автомобиль  ее сына. Галина Анатольевна позвонила ему в очередной раз при мне.  “Перезвоните в 14 часов”, – ответил Константин Георгиевич. “А где можно вас найти?”, – попыталась уточнить мама. “Советская, 65, корпус 2”, – отчеканил сотрудник.

Мы нашли этот “корпус”. У входа нет никаких табличек, указывающих, что здесь находятся следственные органы. Спросили у охранника, он подтвердил, что “городские следователи” сидят здесь.

Время 14 часов. Звоним, Константин Георгиевич трубку не берет.

– И вчера было точно так же, – рассказывает Галина Анатольевна, – я ему послала смс-ку и выразила свое возмущение. Он ответил тоже смс-кой, что был на совещании. И сегодня, значит, на совещании.

Женщина спросила у меня, как уехать в заречный микрорайон. Здесь, в Тюмени, она остановилась у дочери.

Мы разговаривали около двух часов. Она рассказала, что очевидцы уверенно свидетельствуют: ее сын Георгий не виновен в смерти Аташа Ганбарова. Об этом же ей сказали следователи еще несколько дней назад. “За что же в больнице расправились с Георгием? И как такое стало вообще возможным, чтобы в больнице добивали раненого? – задавала она вопросы и продолжала рассказывать, –  Я когда заходила в эту больницу, полицейский не только не реагирует ни на кого, он даже не видит, кто входит и выходит: у него все стекла какими-то бумагами обклеены”.

Она выразила сомнение, что виновных установят и накажут. “Судя по тому, с каким равнодушием ко мне относятся, никому  это уже не нужно”, – сделала она вывод.

Она много рассказывала о сыне. О девушке, которая сильнее всех переживала его потерю. О том, что два месяца назад Георгий купил крест-распятие. Установил его на столе и попросил старшую сестру Тамрико следить, чтобы он не падал. “Когда он падает, у меня все идет плохо”, – сказал ей.

За десять дней до трагедии матери приснился сон, что она стоит у дороги, вдалеке его машина, какой-то мужчина бежит около машины и кричит, что надо спасать Георгия. Она хотела побежать к машине, но тут сбоку появляется другой незнакомый мужчина, она повернулась к нему, он вдруг проваливается у самых ее ног, она остановилась и не побежала.

– А вчера Тамрико увидела во сне, что Георгий просит принести олимпийку. Ту, которую он надел в последний вечер.

Женщина говорила и плакала. Потом спросила у меня:

– Что мне делать с тем крестом, который лежит на столе, увезти с собой?

– Увезите и поставьте.

– На кладбище?

– На столе.

Уважаемые Евгений Полосов и Константин Георгиевич! Вы, наверное, не хуже меня понимаете, в каком состоянии находится мать Георгия.

Зачем увеличивать ее страдания и заставлять сидеть на лавочке перед вашим кабинетом с телефоном в руках, ожидая конца  ваших бесконечных совещаний.

Виктор ЕГОРОВ

Предыстория здесь и здесь.