Байкал. Август 2014

Валерий Штраус – мой друг. То, о чем я мечтаю, он уже совершил. Видимо, я плохо мечтаю, а может, он просто меня немного старше,  и поэтому успел увидеть желанное раньше меня.

Предоставляю ему слово, а сам – помалкиваю. Это как раз та ситуация, когда завидовать надо молча.

Виктор ЕГОРОВ.

3 августа. Знакомство

Погрузка в вагон – успешно. Набежали родственники, чьи – неизвестно,  главное – много и гора тюков, ящиков и рюкзаков рассосалась по вагону, ещё и семь минут в остатке до отхода.

Вагончик тронулся, а мы не на перроне. Первое – сдвинули стаканчики с шампанским «брют». Оказалось – традиция. Что ж, и я свой стаканчик с мин.водичкой присоединил. Впоследствии оказалось, не в последний раз. В купе собралась великолепная семёрка. Два Володи – Пермский и Белорусский. Первого мы скромно стали звать по отчеству – Ильич, а второго я про себя назвал Батькой, так  мощно он лепил весь месяц образ  Лукашенко. Недаром его назначили завхозом и комиссаром. И ту и другую должность он оправдал с лихвою. Скромный Ильич самоназначился капитаном – руководителем группы на воде, а заодно вышло и на суше. Это, видимо, и спасло группу от существенных неприятностей, так как остальные были преодолены. Предусмотрительно был назначен и второй командир, это давало иногда роздых от ответственности первому, а нам возможность лавировать между ними. Юрий ( разрешил и Семёнычем) предстал с разбегу рассказчиком, запевалой,  весёлым парнем лет так на 48-50 с яркими глазами и душою. А ему шестьдесят один – мой ровесник.  А капитану дашь с ходу те же сорок восемь. А ему шестьдесят четыре. А округлое лицо Батьки, его мягкий хохоток тем более не предвещали его возраста. А ему шестьдесят два. Но ни разу не закралась мысль, куда я попал и что делать. За движениями, мыслями, голосом каждого ощущался опыт профессионалов этой жизни. Я почувствовал себя уютно в этой компании.

Двум женщинам предоставили самые уязвимые должности: Ларисе, жене Юрия, – заведование нашими желудками, а моей жене Надежде – нашим здоровьем. Они справились достойно, помогая друг другу. Супы и каши, грибы и рыба в разных видах не покидали нас. Изредка шли в ход лейкопластырь с зелёнкой. Успеху способствовал и принцип: ешь сколько хочешь, но не больше и дальше шла цифра возможного количества штук печенья, ложечек сгущёнки… Цифра нечасто пересекала рубеж двух или трёх. Это вселяло в нас чувство здорового питания и фантазии о будущем возвращении домой.

Не будь с нами Дениса, остальной команде не на кого было бы изливать свой опыт жизни в таком количестве.  Денис не просто выглядел на 17 лет, ему столько и было. Высокий со стрижкой «ирокез», высокое лицо, мягкая улыбка. Когда надо, Ильич в походе особым тоном поучал через него и остальных. Достаточно жёстко. Относил ли Денис всё на свой счёт или чувствовал эту трансляцию – не знаю. Назначили Дениса костровым. Он справлялся. А от помощников отбою не было. Костёр – место тёплое во всех отношениях.

Меня же назначили писарчуком похода и поэтому помощником комиссара. Так как каждый справлялся со своими обязанностями вполне, то мои поползновения что-то совершить в чужом огороде пресекались, хотя иногда удача послужить всей команде сопутствовала и мне.

Денис научил: ломать лапшу Доширак перед заливкой.

4-5августа. Едем по России

Омск. Барабинские степи. Берёзки. Тёплый ветер. Чем дальше от Урала, тем лучше погода. Что там, на Байкале?

Вспомнили, что рядом Казахстан и там все посты отданы казахам, а в Америке индейцы Чероки отсудили у государства пенсии за геноцид, а Россия под оккупацией англосаксов с начала 90х… Здесь же вспомнили, что демократия, это не когда народ побеждает, а когда побеждают демократы. Но здесь случился Барабинск и все ушли от политики на перрон и накупили рыбы во всяком виде.

Новосибирск. Нежно-зелёный цвет вокзала. Фирменный цвет для крупных вокзалов Сибири. Юрий и Володя Пермский оказались из первопроходцев байдарочных сплавов на Урале. Ого. Володя ещё золотой марафонец международных кроссов. Мастер международного класса по лыжам. Ого-го.

Сибирские равнины холмисты и раздольны. Есть и у нас на Урале такие места. Хотя для меня и Сибирь родное место – родился здесь. Едешь в сторону Екатеринбурга так же много берёз. Светлеет душа.

Кроме Барабинска к поездам почти ничего домашненького вкусненького не выносят. Тётка с кедровыми орехами определила ситуацию: нерусы пооткрывали ларьки, а нас гоняет милиция.

Юра с Денисом на длинных стоянках скачут на скакалках, а за ними и другие из нашей команды. Все странно оглядываются на нас. Ищут причину. Не за бендерию ли агитация?

Проехали по хребту Братской Гэс. Ночь, мало что видно. Вспомнил о Саяно-Шушенской. Когда она достраивалась, напоминала ночью огромный небесный город выходящий из Енисея. Братск на удивление большой город.

Едим, возливаем и закусываем обильно. Как в анекдоте: сидим на трёх диетах – на одной не наедаемся.

Северобайкальск. Наше начало Байкала. Начало Бама для страны. Приехали. Ещё в поезде был оглашён план: ночуем в яхтклубе, собираем катамаран, запасаемся продуктами на рынке, купаемся в горячем источнике и отбываем на яхте знакомого капитана на остров Богучанский, откуда и стартуем. Всё было исполнено в лучшем виде. Трудности натыкались на профессиональную фантазию и героизм. Вместо забытой оболочки третьей гондолы были применены мешки из под сахара и брезентовая упаковка. И наш катамаран всё таки стал тримараном. Хотя бы и пришлось до ночной звезды лодку мастерить себе. А как мы купались в кипятковых ваннах горячего источника? Захожу в наиболее горячую ванну, снисходительно глядя по сторонам, но тут же просеменили мимо и опустились в воду две женщины стандартного вида. После купания выпиваю холодной воды и зарабатываю кашель на весь поход. Всегда и везде есть место подвигу.

Оттягиваю разговор о Байкале, хотя он открылся нам у яхтклуба одною своею бухтой. С дальней её стороны шла дальше в горы железная дорога, с нашей стороны стояли разноцветные парусники, из залива открывался выход в знаменитое озеро. Но сегодня у меня пишется уже слово Море. И о красоте его можно говорить только теперь, когда твоими усилиями ОНО проторило в тебе путь.

Утром стартовали на яхте к острову. Пустой катамаран покорно шел сбоку. По традиции отдали должное бурятскому богу Байкала Бурхану. Обмазали на его деревянном изображении губы коньяком и себя не забыли. Остатки ему же – за борт.

На острове ещё команда пермяков с двух катамаранов дивилась на наше плавучее средство и гадали: доедет ли оно до … или нет. Мы были бодры и энергичны. Другого шанса пройти Байкал в надводном положении у нас не было. Заинтересовался нами и чех Марек, приставший на красной супербайде. Все тыкали в него пальцами и шепотом кричали: «чех, чех». Приятно открыть красоту России иностранцу. Как, мол, впечатления? А он подаёт в ответ свою книгу «Байкал» на чешском. На других языках, в том числе на русском ею не интересуются издатели – мало везде книг стали читать. Фотографии достойно запечатлели красоту этих мест. Только зимних посещений Байкала у него – четыре!   А я впервые здесь… Рождается уважение к Мареку. Наш человек. Остаётся подправить его политические установки. Пришли к компромиссу: вторжение в Чехословакию было ошибкой, но сам путч был переворотом запада. Он даже привёл этому пример: публикацию воспоминаний переводчицы переговоров между Миттераном и Гавелом приезжавшим к Гавелу в тюрьму и обещавшему сделать его президентом. Если путч удастся. Удался. Марек жалеет, что его страна ничего существенного не производит после разрушения соц.системы. Ему 39лет. По-русски говорит сносно. Выучил в школе, когда у них его ещё преподавали.

Словом, не случайно и ближайшие цели наши  совпали. Команда планировала подняться на гору Черского. Ему тоже, как говорят в Чехии,  «посадили в голову жука» – внедрили мысль  подняться на эту самую высокую точку  Байкала. Видимо подзудили: как так, писать о Байкале, а там не побывать. И до горы он пошёл с нами. Чайки совсем по-человечески хохотали вверху над нашим решением и кричали «как птеродакли».

8 августа. Отплытие

Все так довольны, что нашли разные причины считать пятницу и восьмое число особо благоприятными. Тримаран под мотором и галерным людом идёт ходко, сверяя курс по навигатору. Остановка, костёр, обед… До вечера прошли 28километров. Потом будут дни и по 40. Пока распаковывались,  Ильич с Денисом успели наловить хариуса на кораблик. Батька зажарил… С тех пор большую часть пути мы были с рыбой. Менялось только исполнение: уха, слабое соление, в маринаде, запеченная в фольге, томлёная со сливами в майонезе… Не просто это описывать, сидя уже дома. Хорошо, есть что вспомнить и помимо рыбы.

Познакомился на стоянке с местным жителем Аркадием. У него здесь отведённые охотничьи угодья. Сам он из села Байкальское, что мы уже прошли. Добывает соболя, изюбря. Сетует на соседа, что стреляет без надобности во всякого зверя. Афганец. Пьёт.

Утром была уже традиционно – зарядка. Делаем её воодушевлённо. От мала до велика. Делимся наработанным опытом.

И всё же Байкал начался для меня после похода на гору Черского.

10-14 августа. Нагорная исповедь  

Это моя первая настоящая гора. Скалы вошли в небо и зовут повторить. Кажется, в Небе жить легче чем на Земле.  Но это не так. Видимо и после смерти.

Вода струями водопадов уходит уступами вверх к леднику и рокочет невидимо под плитами. Вода сверху и в глубине  под тобою. Она обнимает тебя вместе с каменной толщею и делает маленьким. Невинными синими каплями остаются внизу озёра: Гитара, Тазик… Вокруг острые грани глыб разноцветные от мха. Без дождя ботинок устойчив.  Но дождь пошёл и ботинки поехали по мху. Марек уже после спуска заметил, что две разновидности мха скользят, а одна – нет. Мне эта наука не открылась. Он альпинист, в Альпах был.

До дождя всё было сносно. Хотя и необычно. Подъём в три ночи. Перекус. Марек дал хлебнуть горяченького супа. Налобный фонарик на лоб, плащ – вокруг пояса, шоколадку в карман и вверх. Минут сорок Юра держал темп, давая мне шанс отстать и вернуться. После этого они с Мареком пошли к вершине напрямую.  Ильич повёл меня за ними, затем по более нормальному пути, ворча про новые седые волосы от Юриного безрассудства. Но Юра считал иначе. Он ещё вчера вечером ходил на разведку и вроде нашел проход. Это был его личный, не командный подъём, они и с Мареком вскоре разминулись. Что ж, он имел право со своим опытом. Его присказка: в горы не ходят, в горы бегают, надо успевать за погодой. Он успел подняться выше всех: на гору Птица и от неё на плато, оттуда хребет  ведёт к вершине Черского. На плато руки у него исчезли в тумане. Выбора не было, пришлось спускаться.

Мои подозрения по Ильичу позже в лагере подтвердились. Ещё вечером он уверял всех что не пойдёт. Но как только я подтвердил свою готовность, он пошёл. Думаю: не дай бог оскользнуться, его подвести. Эта мысль мне очень помогла пройти путь своим ходом. Вышли к леднику. Вокруг горная чаша из чёрных стен. Когда-то её заполнял лёд. Белый лёд дал камням чёрный цвет. Внизу чаша разделена на две части грядою камней – мареной. Одна часть покрыта рекою чёрных мелких камней, другая серыми. Ледник под чёрными камнями. Они осыпались со стен и прикрыли его. Солнце греет камни и под ними начинается долгий бег воды к Байкалу. Ильич рассказывает неторопливо. Говорит, что на Птицу лучший путь по марене. Мы стоим на светлом скальном пупыре посередине чаши, внизу марена, вверху, кажется рукою подать, скала Птица, ещё повыше аккуратная шапочка тумана. Я уже отдохнул и желаю двинуться дальше. Ильич показал на шапочку тумана: надо спускаться.

– Как? Хотя бы до Птицы!

Я решил стоять на своём. И услышал:

– В тумане идти нельзя. Ещё и дождь. Туман скоро будет здесь, нужно уходить. Если не веришь мне и неадекватен – иди один. Это говорил человек, прошедший крутые маршруты Памира. Посмотрел ему в глаза: не верить оснований мало. Он стал мерою моего подъёма. До вершины в 2500м оставалось метров семьсот. Ощущение, что из-за меня закрылась вершина и для других. Ей виднее.

Решили перекусить и двинуться вниз. Примерно в это же время, как мы ели шоколад, Юрий при спуске нагнал Марека и тот угостил его густой белорусской сгущёнкой. Её Марек получил в дар от наших женщин за великое пристрастие к ней. Завидев его байдарку, мы шутили: прячьте сгущёнку – Марек идёт.

Спускаемся в мире серого камня, бело-голубых водопадов, синих озёр внизу,  сверху неотступно гонится туман. Дождь. При переходе через водопады бодажок помогает обнаружить живые камни. Правильные горные ботинки помогают ноге не вихлять. За каждым рассчитанным движением готовность к нестандартному продолжению. Благодарю мысленно за это Михаила Евдокимовича, своего тренера там – на Урале.

Уже за аккуратным озером Тазик с высоким белым водопадом в синюю воду встретили наших женщин. Они пошли посмотреть озеро и надеюсь заодно обеспокоились за своих мужей. Достойные уважения женщины.

В лагере благодать – кушать дают, отдых. Просыпаются и мысли о 32километрах обратной дороги по тайге.

Сюда, к Гитаре, мы добрались за сутки с одною ночёвкой. Мы радостно выступили. Замечали смену кедрача на лиственницы и наоборот, караваном плыли по настою трав и деревьев с объёмистыми рюкзаками. Руки жадно загребали на ходу смородинки, малинку. Когда невмочь было смотреть на россыпи черники и букетики кустиков голубики, тяжесть рюкзака отходила на второй план. Припадаешь на колено и сухость во рту сменяется освежающей горстью вкуса. Женщины героически и неизменно тянулись за грибами и  нас всегда на привале ждала грибовница.

За образец хода можно взять прямую, не согбенную спину Юры под рюкзаком, его расслабленное, механическое выкидывание ног в галошах вверх по окружности с  постановкой на пятку. В лесу тропу видно, но выходим к реке или жмёмся вправо к горам, где нужно  скакать с рюкзаком по курумникам – каменным коврам, и только рукотворные турики – столбики из камней, подтверждают правильность маршрута. Постепенно приходит навык подмечать тропу и среди камней. Но потеряться здесь можно запросто. Многие группы так и не доходили до Гитары. Ильич удивляется, как можно потеряться, если справа горы, а слева, то далеко, то близко шумно скачет по камням Куркула. Ильич не терялся и среди мхов Верхоянского нагорья, куда водил группу для ловли тайменей. Поставит кол и по спирали едет  на мохнатой якутской лошадёнке пока не увидит приметы тропы.

Планировалось «сбегать» до горы и обратно за три дня: 20 км. туда и столько же обратно. Оказалось  64км в оба конца. Но дорога домой известно – быстрее бежит. Тем более под уклон к Байкалу. Особенно Денис на обратном пути изменился. Пропала прямая зависимость между едою и бодростью. Шел неутомимо, весело. На четвёртый день к обеду мы подходили к устью Куркулы. С высокого берега  синь Байкала. Вот так постепенно он подпускал нас к себе.

По всей дороге мы встречали на земле медвежьи метки, но только раз Юрию пришлось встретиться с мишкой. Предложил ему продолжить свой путь: иди, иди, дорогой.

Тот согласился и ломанулся в сторону.

Мы вернулись на базу к сростку Куркулы и Байкала. Ждать, переживая, тяжёлая ноша. Батька ждал нас уже на второй, на третий день..

Володя до мелочей позаботился о нашем приходе. Сделал навес, рукомойник, насолил, нажарил рыбы, картошки с грибами. Как шутила Лариса – на обратном пути мы особенно полюбили Белоруссию.

Вместе была выложена из галей банная печь, протоплена. Над нею поставили ярко-жёлтую специальную палатку,  внутри парою досок на чурбаках изобразили полок и … число заходов сюда и заплывов в Байкал не ограничивалось. До одурения выбивали остатки городской жизни. После роскошного ужина и глубокого сна мы встали готовыми к путешествию по священному морю.

15августа. Плавание начинается

Мыс Котельниковский исчез вместе с оставленной баней, костровыми рогулинами… Тёплый ветер, солнце. Работаем веслами, загораем. Лет сорок отмели Байкала не прогревались так, как этим летом. Вода у берегов прозрачна до необычайности. Солнце обласкивает все камни, они лежат, будто без воды в мареве воздуха, только лёгкое волнение сверху плетёт на них  солнечные сети. По волнам искрятся вдаль целые флотилии солнечных зайчиков. Изредка в отдалении покажется чёрная мордочка нерпы, сорвётся со скал стайка каменных гусей и всюду чайки. Когда пересыхает во рту, просто руку ковшиком за борт и гребёшь дальше. Это Байкал… Он велик и скоротечной изменчивостью, и разнохарактерностью ландшафтов – от лесистых скал до степных холмистых просторов. Здесь в разных частях дуют свои ветра с местными названиями. Нужно вовремя замечать неуловимую смену его настроения. Ильич  чувствовал, замечал, как над горами предательски  сворачивались облака в «лисий хвост» под напором ветра. Ветер скапливался и мог свалиться с гор, перекраивая погоду до наоборот. Тогда и катера спешат к берегу, чтобы не пропасть. Мы тем более жались к берегу, хотя всегда был искус пройти с мыса на мыс по прямой.

Первый раз мы прочувствовали другой Байкал, проходя Ленский заповедник. Его работники даже не дали нам выйти на берег. Можно, мол, было выходить у посёлка «Метеостанция», а теперь только за мысом Рытый. Мы отчалили живыми от мыса Покойники, где когда-то буряты истребили  пришедшее чужое племя эвенков, но вскоре ветер предательски похолодел. Ильич завёл мотор и направил катамаран к берегу. Подана команда грести. До берега всего километра два. На встречных волнах появились белые лихорадочные бурунчики.  Носы трёх гондол ныряли под них и брюки окатывало водою всё выше. Ильич изменил тон: гребок длинный – рраз, цепляйтесь за воду, цепляйтесь! Рраз – одновременно!

Это был момент равновесия между ветром и нашими усилиями. Мотор взрёвывал без воды, когда волна поднимала корму. Но выбора особого не было: или унесёт в море или успеем выгрести в затишье у скал. Мы выдали всё, что могли и умели на тот момент и успели. Метров за триста до берега бурунчики на волнах исчезли, направление встречного ветра стало неопределённым, мы выдохнули…  А зря.

В состоянии не первой свежести гребём до заката и выходим на мысе Рытый на землю обетованную, ставим палатки, распаковываем спальники. К берегу подходит моторка, с неё сходят женщина и мужчина, представляются инспекторами и просят покинуть территорию. До конца заповедника ещё семь километров. Уже одиннадцать. Смеркается. Наше право не идти ночью, их право не позволять нам ночёвку.  Мы знали, что неподалёку стоит катер из Иркутска с их новым начальством и не стали их лишать работы. Решили идти. Они добросовестно шли в полукилометре и светили в ночи фонарём. Ночь, осыпные звёзды, Байкал огромной нерпой ворочается под нами и мы скользим по его шкуре с вала на вал. Такает мотор, работают вёсла. Справа, со стороны гор совсем черно. Оттуда вырываются огромные языки чёрных теней от вершин и устраивают листопад на воде. Добрались до мыса Кочериковский к двум ночи. Инспектора уже разожгли нам костёр, а утром согласились налить  пятилитровку дефицитного бензина.

Здесь мы и встали на полуднёвку из-за встречной волны. Шумит Байкал, мы хозяйствуем, отдыхаем и вспоминаем подарок судьбы – звёздный ход. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Свой нрав море могло выказать в любой момент. Ничто не предвещало 21августа плохой погоды. Солнце, тепло. Вышли в море. Нагнали два Пермских катамарана. Пока мы бегали на гору, они простояли два дня из-за шторма, но на сутки оказались впереди. У них  мотор лишь на одном катамаране. Похвастались своим горным походом и гордо двинулись дальше. Особенно они сожалели о съеденных без них ягодах и грибах. Договорились с обеда встать на полуднёвку. Встали в разных концах бухты. Съели восхитительный борщ, сложили и протопили печь. И уже в предвкушении вязали веники, когда началось… Подул северо-западный ветер, Байкал покрылся корою из белых гребней и трещин как у корявых лиственниц на берегу, полетели лёгкие вещи. Мы ещё попытались поставить банную палатку, но не удавалось даже завести её борта под доски и привалить камнями. Ильич прекратил эксперимент. Палатки сгибало в три погибели. Только  камни по их краям не давали им выйти в море. Ни бани, ни ужина, но Байкал  открылся нам и таким… Дай  бог причалить к земле тем кто в море.

23августа. День рождения дочки Ильича, моих, ушедших с земли родителей

Отплыли под команду: можно грести по желанию. Дул попутный ветер. Надежда с Денисом по команде освободили малый парус – стаксель и большой – грот, зашумел мотор, и мы впали в безмятежное состояние. Ничто не предвещало приключений. Внезапно возник непривычный звук: глухой, долгий, будто весло у кого-то выскользнуло и прошлось по обшивке тримарана. Оживлённо строим версии. Капитан ставит диагноз: порвало оболочку средней гондолы. К берегу. Пока работал мотор, мы гребли самозабвенно. Но когда надутая резина начала выползать из разорванной обшивки, подул встречный ветер, а мотор заглох, все прочувствовали: грести надо так, как ещё не гребли. Капитан вспомнил своё: зацепились, зацепились за воду, одновременно – рраз!  Но ему зажало гондолой руку. Тогда комиссар стал отсчитывать разы. Стена скалы слева ускоренно двинулась, навстречу. Время от времени комиссар приговаривал: пацаны, ну же! Осталось четыреста метров, триста… На вторую, самодельную гондолу приходилась всё большая нагрузка, начал рваться сахарный мешок, появилась резиновая грыжа.

Нам вновь повезло. Ветер стих. Когда мы разгрузили и перевернули наше судно, пришло понимание как вовремя мы догребли и не превратились в одномаран. Но судьба  застраховала нас дважды: в километре за нами именно в этот день шли знакомые Пермяки. Они вскоре высадились следом и здорово помогли нам в починке гондол. Шили, клеили… После выхода в море стали вечером на ночёвку одним лагерем, был общий костёр, песни под звёздами. Ещё один подарок и урок от Байкала.

24 августа. Сегодня было всё: солнце, попутный ветер и омуль

С берега он не ловился, ушёл в глубину из-за потепления. А как же не попробовав омуля вернуться! И вот разговорились на стоянке с рыбаками и те посоветовали пристать к одной усадьбе. Пристаём. Живут два русских мужика. Один разводит коров, яков, лошадей, другой ловит рыбу. Сидит, перед ним чан со свежим утрешним уловом, чистит омуля, солит. Разговорились, срядились на семь килограммов омуля, да он ещё трёх увесистых хариусов до кучи подкинул. Это на ушку Вам. Подошёл второй. Сговорились на полбутылки молока для женщин и по штучке вяленого омуля. Его съели сразу по отплытию. Непередаваемо.

Два дня длился наш пир. Молоко было сверхгустое ароматное и его мы подливали в чай. Рыбу ели во всяком виде. Даже позволили себе сварить много картошечки. Тогда же и была произведена Ильичём рыба с черносливом и майонезом…

25 августа. Капитан решил – пришла пора осуществить план перехода на остров Ольхон

Эта часть суши длинною в семьдесят километров отщепилась от северного берега  километров на пятнадцать и образовала малое море. А если пересечь остров, то идти  до противоположного берега моря ещё километров пятьдесят.

Пошли мы не в лучшую погоду. Волнение со встречным ветром, дождевые набеги. Гребли постоянно вместе с работающим мотором. Настроение опасливое и работоспособное. Больше не расслаблялись и худшее не оправдалось. Интуиция Ильича не подвела. Двадцать один километр по небольшой диагонали отмахали часов за шесть. Вечером на Ольхоне нас ждал почти песчаный берег, розовый воздух, такие же вода и тучи от заходящего солнца. Тишина. Идеальное место для купания.

Неранним утром 26 августа вышли в последний переход

Встречный ветер крепчал, появились белые бурунчики. Капитан не стал противоречить Байкалу и мы встали на обед за укромным мыском, сварили борщ, повысили тонус и тут же подул попутный лёгкий ветер. Байкал умеет благодарить за терпение. Когда подошли к посёлку Сахюрта или МРС по здешнему и вынесли тримаран для разборки, усталость смешалась с грустным чувством «вот и всё».  Неотвратимо разобрали корабль, поели, вопреки всему Юра нашёл  микроавтобус, прибыли ночью в Иркутск и достали билеты на опоздавший поезд. Всё выталкивало нас отсюда домой, а с Урала притягивало массой дел.

Валерий ШТРАУС,

3-27 августа 2014года. Байкал