Признавайтесь, на диване в праздники валялись? А у него дивана нет, поэтому он работал. Заканчивал свою удивительную повесть с весьма необычным и подозрительным названием.
Он – это наш знаменитый “городской сумасшедший” Владимир Николаев, в народе – Лошара Вова.
Писателем он стал в прошлом году, изложив на бумаге свои впечатления от 100 ежедневных пикетов у здания Правительства Тюменской области. Та повесть, если кто не в курсе, называется “Одиночный пикет”.
Вову запомнили не любители тюменской словесности, а водители тюменских автобусов, которые шумно выражали свою симпатию Лошаре, стоящему каждый полдень с плакатом на улице Республики, дружеским нажатием на клаксон.
На звуковой волне народного признания Лошара Вова и приступил в сентябре ушедшего года к работе над новой повестью, которую всецело посвятил физиологии любви и катарсису мысли.
Изредка до меня доходили сведения, что автор погрузился в работу столь глубоко, что его брат вынужден был посещать жилище, готовить творцу пожрать и подметать пол, усыпанный фантиками от конфет типа дюшес.
Белый свет автор видел изредка и случайно на протяжении всех последних четырех месяцев. И, наконец, дал о себе знать, явившись в гости с “кайфом” в планшете.
Прочел. Пытаюсь вернуть взад состояние обыденного разума. Уже вновь могу осмысленно набрать на компе привычные слова, чем и занимаюсь в эту минуту.
Я, конечно, не знаю, чем там, в небесных кулуарах, занимается Набоков, но по-моему, он потирает руки от удовольствия. Вроде, я даже слышу, как он шепчет что-то про нетленку и различаю звуки его последней фразы: “Если Тюмени и суждено прославиться новым литературным именем, то это имя – Лошара Вова”.
Виктор ЕГОРОВ
Итак:
МАЙН КАЙФ
Повесть
Белый хлебный лист накладываю на космогонию черноты и мажу черную икру строки, черпая с неба. И междустрочные пространства стараюсь сделать поменьше, хоть черный квадрат и не мой формат.
Мне в ночи нужен просвет для того чтобы видеть в звездном ювелиръяже твои глаза…
С крутых вершин течет в твои жилы кровь…и волосы у тебя как корабельные снасти.Так и хочется протянуть швартовые канаты своих рук.
Жалобно тонкая изящная шея, мягкие волосы, теплая кожа и чуткий слух-ух -ух, и мы могли с тобою просто УХ…
Ты можешь угадать крик удовольствия еще на подступах, когда сердце твоё работает на меня, а ум уже против.
Ты умеешь разброситься воображением и напрячься телом, как под прессом, можешь получить впечатление от события, которое происходит в тебе для рассказа мне же.
И мы в угаре социального строительства сжигаем кожу, наши тела липнут эпителием, и я уже прикрепился к тебе душой. Лезем из кожи навстречу встречным обязательствам. Даешь всю “Пятиминутку” в три минуты.
Клоком новостей с телетайпа сердечного ведомства срочное сообщение: Пульс 666 давл.666/6, грудь вира-майна. Я сверхчеловек, потому что всегда в позиции сверху. А ну давай и ты попробуй, ведь у нас равноправие в труде. И он у нас фронт и мы на передовой… в горячем цеху… и грудью ляжем на грудь, когда пули оргазма со смещенным центром тяжести и удовольствия, как исполненный приговор трибунала, проткнут пустые скорлупки черепов.
Как пережимающее дыхание реки бетонной глыбой многоквадратное, многокроватное, остроугольное трэндчувствие остановит нас. И будем преданы забвению…на пару минут. Эта остановка – жизни подобна.
Линейные функции мозга превращаются в линейнчатые, узорчатые. День – даун неделимой на речь околесицей, небылисицей превратил человеческое вещество в психосомятину.
Инфоповод, который нас завел сюда, должен как инфоповод-ырь найти выход. Иначе это будет уголовная статья -оставление человека в опасности.
И от тебя то требуется сосущий пустяк.
Именно сущий пустяк из легкой фракции любви, после последних тяжелых фрикций: поцелуй, почти воздушный.
И спасен… и облегчения слеза… капнемся… чокнемся..
Была слеза рюмочкой для глаз, но утекла, не разбившись, и готов я лечь под эту капельницу сосудом.
Поделись улыбкою своей…., ты умеешь смеяться слезой..
(О дате публикации всего текста повести Владимира Николаева “Майн кайф” на нашем сайте мы сообщим дополнительно)