19 января, 11.40 утра, полиция закрыла спуск по речному берегу к крещенским купелям: вот-вот должен подойти крестный ход и начаться чин водосвятия.
Нас, желающих срочно нырнуть, скопилось человек сто. Нам не повезло, мы не успели с утра пораньше.
– Когда откроете, мужики? – спрашивают стражников стоящие в толпе.
– Как воду освятят, – отвечает один из стражников, поворачиваясь к ветру форменной шапкой, сдвинутой на голове поближе к замерзающему уху.
– Так вчера же освящали уже, – удивляется вопрошающий.
– Не ко мне вопросы, – спокойно реагирует стражник.
– А к кому?
– Там спрашивайте, – стражник показал взглядом в небо.
– А тот почему купается?
И тут мы все замечаем, что к купели по узкой дорожке из темно-зеленого сена идет голый мужик. С берега не видно, молод он или не молод. Видно, что голый, то есть в плавках. И к нему спешит по белому снегу одетый мужик с телекамерой. Тащит ее вместе с треногой, причем, бегом.
Голый остановился у проруби. Метрах в пяти от него остановились три эмчеэсника. Наверное, сопровождали. Появился еще один, четвертый с сачком в руке. Прошел сачком вдоль проруби, что-то выловил и вытряхнул на лед.
Голый ждал.
Мужик с телекамерой установил треногу и замер спиной к нам. Объективом – в купель, в снежный берег на другом берегу реки, в кусты, деревья, облака. Не на нас, короче.
– Этот, голый, кто? – спрашивают активисты у стражника.
-Верующий, – ответил стражник и тоже стал вглядываться своими молодыми глазами в голую фигуру.
Одинокий верующий сделал шаг к проруби, кажется, шевельнул рукой к голове, крестясь, стал уменьшаться в размерах, исчез из поля зрения.
Мужик с телекамерой метнулся к противоположному краю купели, перед ним стала расти голая фигура и, наконец, встала в полный рост.
– Мы в кадр не попали, – сказал кто-то в толпе рядом со мной.
Голый неспешно ушел в серую армейскую палатку с какой-то синей табличкой над входом. Но мужик с телекамерой не уходил.
– Может, еще попадем в кадр, не переживайте, – слышу голос все того же активиста.
Из палатки вышел “голый” в одежде и шапке. Он вернулся к проруби, треногу с камерой мужик подтащил к его лицу, трое из сопровождения МЧС пристроились по левую руку “голого”.
Работает, – подумал я беззвучно о коллеге журналисте.
– Рассказывает, как надо верить, – вслух сказал активист.
С дороги позади нас послышался звон колокольцев. Нам оставалось ждать немного: минут тридцать.
Расставили хоругви, разложили на походном столике Евангелие, медный крест, чашу. Священники от нас далеко, в два раза дальше “голого”. А где, кстати, он? Упустили из вида.
“Помолимся!” – слышим далекий призыв, но не вижу рядом с собой в толпе православных тех, кто вскинул три перста ко лбу.
Не храм. На берегу не среагировали.
“Помолимся!” – слышу вновь, сжимаю пальцы и тороплюсь перекреститься.
“Помолимся!” – и вижу, что те, кто у моего плеча, делают то же самое.
Прошел час, как нас остановили стражники. Потом мы быстро разделись и все разом двинули к проруби. Нас в очереди собралось человек сорок. Две шеренги голых мужиков к одной купели. Пятнадцать минут стоял, как на пляже в очереди за лежаками.
Давно я не дышал свежим воздухом на льду голышом. Вообще, никогда столько не дышал.
Странно, но мне было весело стоять зимой голышом с мужиками. Ступни, правда, заныли. Некоторые похитрее оказались: в ботинках на босу ногу ждали своего крещения.
Вода показалась мне теплой ванной. Она была в два раза теплее снега под ногами. Мужики то же самое прочувствовали.
В одиночку принимать купель – это, конечно, не каждому дано. А под приглядом телекамеры – тока избранным.
Настроение сейчас превосходное, самочувствие – тоже ничего. Вот только любопытство не дает покоя: кто это был, голый и одинокий? Кто сей, избранный?
Виктор ЕГОРОВ
Тюмень
не хотели ведь…))))
но смогли…
завидую…
Пополнение в рядах правозащитников. Встречаем!
Верховный суд Мордовии освободил условно-досрочно экс-главу главного следственного управления Следственного комитета РФ Дмитрия Довгия, осужденного за получение взятки….
http://tass.ru/proisshestviya/1707913