Америка

– Витя, иди открой, опять Америка в калитку стучится, – сказала Валя, глянув в окно.
– Он или она?
– Он.
– Так открыта калитка, пусть толкнет да заходит, – ответил Витя, супруг ее, который включил телевизор в «большой комнате» и уже лег на диван в ожидании первых новостей, то есть в половине шестого вечера.
– Не знаю, чего-то стоит и брякает.
– Видимо, ему опять по башке поленом дали, – сказал Витя вслух, но так, чтобы Валя не слышала, встал и пошел на кухню, там сунул ноги в калоши, вышел в них на крыльцо, которое запорошил снег, и крикнул в сторону ворот: «Заходи, Коля, мы дома!».
И тут же проделал свой короткий выход на улицу в обратном направлении: на кухню, где поставил все еще теплые калоши у печки, дальше  в комнату, и – на диван.

Через минуту около дивана появился худой мужичок в осенней серой курточке и кожаной кепке на голове, но Витя не слышал, чтобы он снимал валенки или сбрасывал на пол ботинки.
– Ты что, тоже на калоши перешел?- спросил Витя.
– Ага, удобно.
– Снега не набрал, пока шел?
– Мало его еще.
– Мало, где лопатой работают, а ты в январе хоть раз брал лопату?
– Завтра возьму, сегодня метет, всё равно снова засыплет.
– Ты и прошлую зиму так говорил. Ни разу не убирал, наверное, до апреля?
– Болел я.

Витя больше ни о чем спрашивать не стал. Его сосед, Николай, которого они с Валей между собой назвали Америкой, перенес уже два инфаркта.
– Можно, я у тебя посижу? – привычно спросил сосед.
– Можно, если не умрешь, – привычный получил ответ.

Сосед присел на стул около стола, расстегнул курточку, но кепку снимать не стал. Подождал, когда Валя на кухне начнет чистить картошку. Достал из правого кармана стеклянную стопку.
Витя сделал звук у телевизора чуть громче.
Николай вынул из другого кармана аптечный пузырек спирта с медицинской этикеткой, отвернул крышку, плеснул в стопку до половины, пузырек тут же спрятал, одним глотком опрокинул стопку, положил и ее в карман, поправил курточку и затих. Кепка накренилась чуть не до стола.
Витя даже не смотрел в его сторону, потому что «сидел» Николай у него не в первый раз. Выпьет, ему полегчает, он сразу заснет тут же на стуле. Через часик проснется и уходит.

Америкой Витя стал называть его недавно, месяца два назад. Сосед когда просыпался, всегда уточнял, о чем были новости. Витя ему передавал вкратце: Америка душит, Америка давит, Америка лютует.
Однажды Николай пришел с шишкой и рассеченной кожей на голове.
– Кто тебя так? – заволновался Витя.
– Моя поленом рубанула.
– За что?
– Бутылку увидела, злая стала, как Америка.

Вале сравнение понравилось. В Америке угнетают негров – это ей с детства известно. Николай хоть и не был похож на негра, но выглядел очень угнетенным.
Витя тогда ему посоветовал: вместо больших и заметных бутылок покупать маленькие  шкалики медицинского спирта и держать их не дома, а в ограде. В снегу. Спирт не замерзает, и пить холодный его так же легко, как простую воду.
А еще лучше, когда приспичило, приходить к нему посмотреть новости. Телевизора у Николая нет, он его пропил еще до инфарктов, а новости знать надо. Заходи, смотри, заодно и подлечишься. И в тепле, и запаха не будет. И Америка твоя ни о чем не догадается.

Так Николай и делал раза три в неделю с ноября месяца. А сейчас – конец января. И Витя привык, и Валя привыкла, и Америка ни о чем не беспокоится.

Нельзя ему пить, совсем нельзя. Но не может без глоточка, а сделать его в одиночестве – боится. Во время первого инфаркта его у реки за деревней нашли, во второй раз – в огороде. От жены прятался, но хорошо, что оба раза дело летом было. Зимой, когда захочется глоток пропустить, где затаиться? Дома – Таня. Нервничает, ругается. Бутылки отбирает, разбивает, выливает. Даже полено у печки схватила. Совладать с собой уже не смогла.
Витя отказался было его в гости принимать для «лечения», но Николай его сильно просил, даже плакал при этом.
Работали они когда-то вместе. Когда в деревне лесозаготовительный лагерь стоял, когда три пилорамы ухали верх вниз с утра до вечера, когда завод по производству тарной доски в две смены гудел, и тут одних рабочих было почти триста человек. Тогда Витя таскал пучки бревен на трелевочнике, а Николай командовал мехцехом.
Сейчас тут пять домов и семь пенсионеров. И больше никого. Им обоим по шестьдесят пять лет, и у обоих по два инфаркта, хотя Витя в пьянстве никогда замечен не был. На лесосеках сердце надорвал, «кубы» ворочая в снегу по пояс.
Увидел Витя слезы у мужика и разрешил Николаю зайти в дом и выпить. Тот выпил да и заснул сразу. Потом, когда уходил, о чем говорит, новости были? Жене передам, а то не поверит, что я новости ходил смотреть.

Николай не закусывал, не запивал, не курил – ничем и никак Вите на диване не мешал.

– Так, скажи своей Америке, что хлеб подорожает на три рубля, автобус до Нижней Тавды уже подорожал на тридцать рублей, пенсию увеличат на девять процентов, и мы боинг не сбивали.
– Тот, который летом, или который недавно?
– Который летом.
– Скажу.
– Они еще автобус взорвали.
– Наш?
– Свой.
– В Америке?
– Ладно, это ей не говори. Про пенсию – и достаточно.

Такой разговор был три дня назад. Сейчас, когда Николай заснул, Витя запоминал новую сводку новостей «для Америки»: мы за мир, аэропорт взят, цены под контролем, Байкал обмелел.

В комнату зашла Валя, кивнула в сторону Николая:
– Спит?
– Спит.
– Значит, живой, – Валя ушла.

Она не знала ничего про спирт в его кармане, но то, что соседа уже чуть дважды не похоронили, конечно же, помнила.

Через полтора часа Николай зашевелился на стуле, открыл глаза, выпрямил спину.
– Ну что, Коля, нормально себя чувствуешь? – спросил Витя.
– Нормально, спасибо. Пойду домой.
– Сиди, сейчас по НТВ новости будут, – предложил Витя соседу.
– Не, хватит. Сердце, вроде, не колет. Что Тане рассказать?
– Байкал обмелел.
– Почему?
– Не знаю, об этом не сообщали.
– Про пенсию ничего нового? – вспомнил Николай прошлую сводку.
– Нового ничего.
– А про Америку? – поинтересовался Николай.
– Поленьями машет. Березовыми.
– Пойду калоши надевать.
– А я калитку закрывать.

Они сунули  ноги в черные калоши, стоящие двумя парами у печки, и вышли во двор.
– Ты если видишь, что калитка открывается, не брякай, заходи сразу во двор, – посоветовал Витя соседу.
– Да я бы зашел сразу , но шкалик из руки в снег выпал, он же как ледышка. Я давай его калошей нащупывать, а сам для вида железкой гремлю.
Мужики объяснились и простились:
– Америке твоей привет, Коля!
– Передам, Витя!

Виктор ЕГОРОВ