Мысли о трезвости

Слово трезвый означает в русском языке, во-первых, не пьяный.  Во-вторых, так говорят о человеке не пьющем, ведущем трезвый образ жизни. И в-третьих – руководствующемся в своих поступках, суждениях требованиями рассудка, здравого смысла, чуждом мечтательности, фантазёрства; рассудительном, здравомыслящим.

Кого не хватает России? Это, конечно, и не пьяных, и не пьющих, но самое главное – руководствующихся в своих поступках и суждениях требованиями рассудка и здравого смысла, людей с трезвым умом и трезвым взглядом на вещи, здравомыслящих.

Здравомыслящий – это мыслящий здраво, тот, чьи мысли здравы, то есть не больны: не заражены модными идеями, не опьянены желаниями, дурными страстями, не несут в себе зародыши будущих несчастий. Есть ли такие?

Сыскать подобного индивида невероятно трудно: он существует или в полной изоляции от мира, или в  пределах огромного опыта, позволяющего в чудовищном потоке информации отделять зёрна от плевел, дающего возможность противостоять внешней мысли.

Последствие нашего нездравомыслия чудовищны,  как в опьянении идеями, так и в элементарном пьянстве.

Пьянство – сегодня самая страшная российская болезнь. Даже наркомания в меньшей степени страшна, потому как ей подвержены ограниченные группы населения, в то время как пьют и выпивают практически все взрослые жители страны,  за очень малым исключением. Даже мусульмане, живущие в России, смотрят на употребление водочки сквозь пальцы.

Что ж говорить о православных, для которых спиртное и в прежние времена не было под запретом, а ныне… Пьём и выпиваем, по праздникам и по случаю, совсем не считая пьянство за порок, растягивая нетрезвую жизнь на десятилетия. От праздника к празднику, а их накопилось немало,  и все они – вокруг бутылочки.

Очнется человек, глянет с ужасом на прогрохотавшие мимо со скоростью курьерского поезда годы, с проклятьями обрушится на поганое зелье и затеет трезвую жизнь. Освободившись от одной пьяной мысли, попадёт в зависимость от другой.

В идее трезвости опьянения не меньше, чем в самом пьянстве. Она настолько же неумеренна,  насколько неумеренно сегодняшнее наше бытие, насколько неумерен  сам современный человек, не знающий границ жизни, существующий с ощущением бесконечности своего могущества,  кроме радостей,  ничего и знать не желающий.

Рассуждающая здраво личность не будет ставить во главу угла одну какую-то мысль, так как жизнь многообразнее и сложнее одной мысли. Это ведь действительно странно смотреть на людей через призму «пьёт – не пьёт», делить их на группы по тому, сколько пьёт, как пьёт. Злой ли человек, добрый, честный или вор, умный или дурак, искренний или лживый – всё это по ту сторону проблемы. Главное – его  отношение к алкоголю.

Неумеренностью был болен весь двадцатый век: кто-то страдал классовой, кто-то расовой ненавистью, кто-то ненавидел империю зла, кто-то лечил от лени собственный народ, кто-то истреблял чужой. И в основании всех страшных ошибок и злодеяний лежала, казалось бы, неожиданно простая, ясная, логически выверенная мысль.  Одна беда была этой мысли – её предельная неумеренность.

Губительность неумеренности человечество поняло давно. Мы просто счастливо забыли опыт прошлых цивилизаций.   Всё древние европейские философии основаны на идее умеренности  – от аскетизма до эпикурейства, и даже эпикурейство, «признавшее верховным принципом своим удовольствие», было философией умеренности потребления.

«Кто не довольствуется малым, тому ничто не будет достаточным».

«Чем меньшим мы довольствуемся, тем меньше зависим мы от судьбы, тем бесстрашнее глядим в будущее, зная, что необходимое достать легко, а суетное или излишнее достается всего труднее».

Сегодняшний мир безумен и без вина. Это царство потребления, царство ненасытных страстей, где человек обречён получать всевозможные удовольствия, и чем больше он получает их, тем необходимей его существование для окружающих.

В центре мира не человек как точка отсчёта всех ценностных ориентиров, а процесс потребления. Мнимые ценности, и не только водочка, господствуют в умах. Улучшение качества жизни напрямую связано с ростом потребления. Человек пропускает через себя всё больше и больше товаров, уже не задумываясь, нужно ли ему это.

Приходя в гости к молодым людям, удивляешься, насколько их жильё забито вещами. Горы игрушек, книжек, детских вещей, посуды, одежды, комнаты заставлены громоздкой мебелью. Вспоминаешь свою аскетическую молодость и думаешь: зачем им столько?

Механизм избыточного потребления лежит в основе функционирования современной цивилизации.  Люди, отказывающиеся от участия в этом процессе, пытающиеся жить старым укладом, производя и потребляя необходимые продукты, выходят за рамки общества, превращаются в изгоев.

Поколение моё не купалось в вещах, но и не видело лишений, кроме тех, что приняло по своей воле. Но сладкая доля не менее опасна горькой. Сколько зёрен, казалось бы, посеянных в самую благодатную пору в хорошо обработанную почву, не взошло, не дало продолжения жизни.

Спились многие, опустились ниже некуда. Встретить человека, для которого водка ничего не значит, редкость. В любой праздник стол без спиртного не стол. По всей стране уже на полном серьёзе повторяется брошенная в глупой запальчивости, в дешёвой браваде фраза, что водка – наша национальная идея. И уж трудно посмотреть фильм, прочитать книгу, где бы герои не надсажались в употреблении национальной идеи.

Хороша же страна, где продукт пищевого потребления стал национальной идеей, то есть тем, что является стержнем народной жизни! А если продолжить ряд: вино, самогон, брага, одеколон. Очень, кстати, популярен нынче в сельской местности средь многочисленных люмпен-пролетариев тройной одеколон – куда популярней водочки в силу минимальной своей цены и максимального воздействия. Что и тройной одеколон – национальная идея?

А марихуана? А героин? А опий? Уж эти-то средства ухода от реальности посерьёзней водочки будут! Отчего ж их никто не провозгласит в качестве национальной идеи?

Изломать человека легко, и физически, и морально, только вот восстановлению он не подлежит – не машина. Срастутся кости, затянутся шрамы, отойдет от угара душа, да прежней легкости не будет: память о прошлом останется, и всю оставшуюся жизнь будет нависать над тобой, как туча.

Конечно, трезвость – это, прежде всего, опыт. Опыт существования, опыт увлечений. Человек не способен жить без душевных порывов – иначе как? Но на него всегда оказывает влияние атмосфера в обществе. Если в обществе царит трезвость, спокойствие, если оно развивается без резких ускорений и внезапных поворотов, это одно, но если вся страна от мала до велика опьянена идеей  нахватать как можно больше богатств, удовольствий, насладиться жизнью по максимуму, о чем еще можно говорить?! Это – катастрофа.  Безумие ворвалось в наши дома, заполонило души,  приковало  цепями к мчащейся по стремнине эпохе.

Насилие давно уже стало нормой жизни: реклама заполонила телевидение, радио, газеты, во что бы то ни стало информация должна быть предоставлена потребителю, даже если он еще сто лет в ней не будет нуждаться. Из дома сбежишь – она гремит в автобусах, в парках отдыха. Куда деться бедному человечку? Помилосердствуйте, господа! В голове уже места нет, а вы все равно угомониться не можете, ищите, куда б свой гвоздь вбить. Самое интересное, что подсчитать, есть ли какой эффект от рекламы, вряд ли можно. Делается это, исходя из стандарта даже в нашей нестандартной экономике.

Идея роста производства, увеличения объемов продукции, товарооборота рассматривается как норма существования всякого предприятия, всякого экономического субъекта. Зачем? Ведь хозяйка варит супа не столько, сколько может сварить,  а сколько необходимо для того, чтобы накормить семью.  Не пора ли в эпоху, когда не прогресс определяет наше состояние, а скорее, регресс,  оценивать  жизнь не в угаре погони «догнать и перегнать», а по-людски – трезво осознавая  свое положение, понимая, что высшей ценностью новой эпохи должен стать человек, а не показатели роста экономики.

Как бы много жилья ни строилось, что с того, когда дома стоят незаселенными, а десятки тысяч семей ютятся по общежитиям и баракам – они не в состоянии купить новую квартиру, доступное жилье им недоступно. Те же, кто способен купить, купили себе квартиры еще до провозглашения грандиозного национального проекта. Для кого же в каком-то безумном опьянении возводятся новые микрорайоны? Не постигнет ли их участь многих советских заводов и производств, возведенных когда-то с тем же пафосом и надеждами на процветание?

Трезвость должна стать нормой жизни. Во всём. Опьянение вином ли, идеями ли губительно. Восторг пройдёт, и наступит похмелье, которое лечится только новым опьянением.  Мы многое делали в истории своей за счёт пафоса. Но подъём неизбежно оканчивался падением, рывок и ускорение – топтаньем на месте. Радоваться сиюминутным победам хорошо, но лучше радоваться победе здравого смысла.

Возможно, во многом этому будут способствовать наступающие времена, когда участвовать в активном потреблении для населения России становится затруднительно. Нет худа без добра. Повод задуматься о хлебе насущном есть первый шаг к здравомыслию. С умалением денег исчезает проблема, как их тратить, что, несомненно, пробуждает трезвость и ясность ума.

Виктор  ЗАХАРЧЕНКО