Николай ЗИНОВЬЕВ
***
Стихи должны быть с тайным смыслом,
Чтоб строчка каждая в них жгла,
И чтобы баба с коромыслом
К колодцу с песней тихо шла.
И чтоб в них не было печали,
И чтоб печалили до слёз,
И чтоб стояли за плечами
И смерть сама, и сам Христос.
Чтоб в них и плакалось и пелось,
И чтоб шумела в них листва,
И чтоб была в них неумелость
Та, что превыше мастерства.
Летом у пруда
В самый древний хор лягушек,
В кукование кукушек
Вплёлся громкий низкий зык –
Песнь жука-единорога.
Прикуси, поэт, язык.
Слушай музыку от Бога…
Поздно я приду домой,
Будет вспомнить что зимой.
***
Я горько плакал над могилой,
Убили друга моего.
Он не оставил ничего
Нам, кроме памяти унылой.
Позёмка, помню я, кружила.
Снежинки сыпались, как стружки.
И мать безумная спешила
Покласть в гроб детские игрушки.
А над кладбищенской долиной
Снег, покрывая всё, летал.
Жираф из плюша шеей длинной
Закрыть гроб крышкою мешал.
Пробуждение
А я проснулся в тридцать лет.
Открыл глаза и ужаснулся.
Зачем – я думаю – проснулся?
Но всё. Обратно ходу нет.
Теперь иди, поэт, и мучай
Себе подобных и себя.
Всех ненавидя и любя,
Купи «ТТ» на всякий случай…
***
Герой мой пахнет чесноком
И перегаром. О таком
Вы даже слышать не хотите?
Я не неволю вас. Идите.
Идите по своим делам,
Куда хотите, но не в храм –
Не лицемерьте перед Богом.
Накануне
Не последняя ль выдалась осень?
Человек уже чужд естеству.
С горя шапку бросаю я оземь.
Древо Жизни роняет листву.
Прочь гоню свою бледную Музу,
Не уходит, грустна и нежна.
Сам себе нынче стал я в обузу.
– Уходи! – я кричу. – Не нужна.
Апокалипсис стал у порога,
Накренился церквушки венец.
И отсрочку я клянчу у Бога,
Но молчит непреклонно Творец.
Вопрос
Считают достиженьем века
«Права простого человека».
Скажу на это как поэт:
«Права-то есть, да правды нет».
Вопрос, конечно, интересный,
Но интересный не душе,
Той, что летит в простор небесный,
Туда, где истина сияет,
И имя истине – Христос…
А на земле дырой зияет
Всё тот же каверзный вопрос,
По сути, никому не нужный.
***
Дружище, участи поэта
Ты не завидуй, не греши.
Он заплатил за жребий этот
Такими муками души,
Что описать их нету слов,
Хоть век ходи по белу свету.
Он столько видит страшных снов,
Что леденят и ум, и кровь…
Нельзя завидовать поэту.
Последняя беда
Разве нас Господь прославит?
Разве он не услыхал:
«Пусть хоть дьявол нами правит,
Лишь бы хлеб не дорожал»?
Черти тоже услыхали,
Черти бросились все в пляс:
«Час настал! Настал наш час!
Мы так и предполагали».
Ну, а люди промолчали
По привычке многолетней,
Много бед они видали,
Эта же была последней.
Дальше – ад, и только ад.
Тебе весело ли, брат?
Эпизоды
I
И все – не те, и всё – не то.
Портвейном залито пальто.
Стихи написаны не те,
Хотя и светят в темноте.
Не те глаза глядят в глаза –
Поделать ничего нельзя.
Не веришь мне? Попробуй
Приладить парус к гробу.
Вмиг прослывёшь за дурака
У тех и этих. Всё. Пока.
Пойду прикончу свою грусть,
Конечно, я не застрелюсь,
Хотя вам это всё равно,
Ведь правда? То-то и оно.
II
Грусть меня и Музу гложет.
Тяжко. Надо полагать,
Что никто нам не поможет,
Да и надо ль помогать?
Вся Поэзия – от грусти.
Не бросаться ж под трамвай…
Может, водочки под грузди?
Не поможет, но давай…
III
Не светло и не темно
В комнате. Уныло.
Отчего-то грудь заныла.
Подошёл, смотрю в окно:
По реке плывёт доска,
Лист безумный мечется.
Ветер… Холод… Дождь… Тоска…
Осень человечества….