Митинг против пыток прошел в Тюмени. ВИДЕО

Накануне, 3 апреля 2016 года, около 30 тюменцев пришли в сквер Комсомольский на митинг против пыток. Протестующие требуют пересмотра дел своих родственников: по словам собравшихся, их родные и близкие – молодые мужчины – были безжалостно осуждены по сфабрикованным обвинениям, на основании признательных показаний, полученных сотрудниками полиции под пытками.

Сфотографироваться с плакатами согласились только несколько участников. По словам некоторых из них, перед акцией им звонили и настоятельно просили не ходить. Как на любой публичной акции, и на этой были надзирающие сотрудники полиции в штатском, но именно на этой акции их присутствие выглядит особо устрашающе и зловеще.

Со слезами, еле сдерживая рыдания, рассказывает о своем сыне Ильсияр Нарулина:

– Моего сына схватили сотрудники ОБЭП (отдела по борьбе с экономическими преступлениями). Ему 24 года, только из армии пришел в мае, а в июне с ним такое сделали. Под пытками он дал показания на себя, и так они сфабриковали дело о преступлении. Его пытали до тех пор, пока он со всеми (обвинениями) не согласился и подписал. При этом был назначенный адвокат. И его друзей тоже пытали и сказали, если на Найрулина Дамира не скажете, что он это совершал, то мы вас также – или подбросим наркотики, или сделаем так, что вашим знакомым тоже будет плохо, сядете по статье 228 (Уголовного Кодекса РФ – «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических веществ». – Прим. авт.). Посадят, в общем. И они (друзья) тоже дали показания против моего сына. Я их спрашивала потом: почему, парни, вы так поступили. А они ответили, что ничего не могли сделать – их били и пытали, и морально и физически. И мой сын признался в том, что вымогал деньги у своего же друга Фатеева. Приговор – 9 лет (Статья 163 часть 3 УК РФ – «Вымогательство»). Ситуации типичные, их очень много, просто люди боятся про них рассказывать. Парни (бывшие друзья), признанные потерпевшими по делу моего сына, из-за давления на них и страха даже были вынуждены переехать в другой город. Даже на митинг многие боятся приходить. У нас было такое, пришел к нам сюда парень, а его схватила полиция и сказали, еще раз придешь и что-нибудь расскажешь, то говорить с тобой будем по-другому». Мне известно, где происходили пытки – в здании ОБЭПа на улице 30 лет Победы.

У Марины Сертаковой похожая история. В марте 2016 года в тюменском суде вынесли приговор ее родному брату – Андрею Велижанину.

– В октябре 2015 года моего брата обманным путем задержали сотрудники полиции. Сказали, что он сбил на машине ребенка. Из ГИБДД его отвезли в здание на улице Тульской, где начали пытать. Из того, что мне известно: подключали к нему ток, на тело брызгали воду, чтобы лучше проходил ток. Это было долго. И после угроз, что его изнасилует мужчина, которого специально для этого привели, он согласился и всё подписал. Потом мы узнали, что его обвиняют в насильственных сексуальных действиях в отношении несовершеннолетней девочки. На следующий день его опять привезли на Тульскую и опять пытали, пока он всё-всё не подписал. В итоге ему дали наказание в виде 13 лет строгого режима и 1 миллиона рублей штрафа. Суд был закрытым, поэтому мы до сих пор ничего не знаем.

Ольга Молчанова пришла на митинг, чтобы защитить права и доброе имя своего родного брата – 36-летнего тюменца Александра Мальцева. Сейчас его дело в апелляции. Его осудили по трем статьям УК РФ – о вымогательстве, угоне автомобиля, незаконном хранении оружия (обреза, который «нашли» сотрудники под сидением в автомобиле брата, когда он находился в ОРЧ на ул. 30 лет Победы, 6). Приговор – 17 лет.

Дела о вымогательстве и «угоне» тянут на сюжет для сериала. Полную версию рассказа Ольги вы найдете в конце нашего видеорепортажа. 22 ноября 2014 года ее брата забрали сотрудники полиции из фитнес-центра в Тюмени.

– У нас есть свидетели (директор центра и еще мужчина), которые видели, как уже после задержания, в восьмом часу вечера, в машину брата сели, как мы предполагаем, сотрудники полиции – потому что у них были ключи, и эти люди отогнали машину на территорию к зданию УБОП. Никто не предполагал, что в машину будет подброшен обрез. По техническим особенностям конструкции автомобиля, обрез не мог поместиться под сидением. Ни в ходе следствия, ни в ходе судебного разбирательства не были удовлетворены ходатайства адвоката об экспертизе нахождения обреза в автомобиле. Судья Ильин говорил на суде, что свидетельские показания защиты – это всё вранье, а показания обвинения – это всё правда. Со слов брата, переданных нам через адвоката, с 8 вечера 22 ноября до 8 утра он подвергался пыткам током. В таких условиях он сознался. Заучивал с оперативными сотрудниками наизусть показания, которые надо было дать для следственных действий. Но в кабинете следователя Антуфьева он начал говорить правду, что он этого не совершал. Думая, что следователь ему поможет. Начал давать реальные показания, что он этого не совершал. После чего опера Маляев, Рузеев, услышав это, его вывели из кабинета, снова пытали. Брат понял, что помощи ждать неоткуда. И он все подписал, как ему сказали. О том, что он был на тренировке в спортзале совершенно невредим, могут подтвердить все. На медэкспертизе в Патрушево было видно, что у него повреждена нога, и он хромает. А позже, судья, который выносил решение в мере пресечения, видел, что брат находится в ужасном состоянии и не может самостоятельно передвигаться. Но судья вынес решение продлить на два месяца содержание под стражей. Пытали в здании УБОП на ул. 30 лет Победы, 6. И сколько мы ни обращались, нам приходили только отказы, опрашивали только сотрудников полиции, и их показаниям верили. Хотя мы жаловались не только на подкинутый обрез и пытки. Когда нам возвращали автомобиль брата, выяснилось, что из машины было похищено имущество: содержимое кошелька – 80 тысяч рублей, дорогие очки, баллоны, машину просто обчистили.

Ниже – выдержка из одного из писем, переданных мне от осужденных в тюменских судах. По их словам, место пыток – Оперативно-розыскная часть областного УМВД по раскрытию тяжких преступлений, располагается в здании на улице Тульской:

«Они бросили меня на пол, затем сняли ботинки, намочили носки и приложили к большим пальцам и позвоночнику провода. И подключили ток. Меня начало жутко трясти, я пытался сказать, что же вы творите, но не смог выговорить ни слова. Продолжительное время они меня пытали током, потом остановились и спросили – ну что соглашаешься с преступлением? Я сказал, что ничего подобного я не делал. Они продолжали пытать. Затем прикрепили к большим пальцам два зажима наподобие аккумуляторных клемм, и с такой силой через меня проходил ток, что мое тело тряслось в лихорадочном темпе, а ноги поднимались кверху, я чувствовал свое сердце, было очень страшно. Я думал, что больше не увижу своих родных, меня убивают. Один из них наступил мне на шею ногой, лицо мое было в мешке, я почувствовал, что мне не хватает воздуха, я пытался сказать, чтобы они прекратили, но не мог. В голове проплывали образ моей бедной мамы. Я уже перестал слышать свой крик и перестал слышать жужжание тока на моем теле, потом я потерял сознание и пришел в чувство, когда меня перевернули и сняли капюшон. Склонившись надо мной, стоял начальник отдела, он смотрел на меня таким веселым взглядом. Все шестеро (оперативников) были там, они смеялись надо мной и говорили, что это им нравится. Безусловно, это самые настоящие преступники – загубить жизнь им не составит труда, они только получают удовольствие.

После этого меня повели в кабинет и сказали – ну что, с…, подписывай. Я им сказал, что мне нужен адвокат, что без адвоката я ничего подписывать не буду. После чего ко мне подошел сотрудник с лысиной – фамилию я не помню, но в лицо помню всех – и сказал, если ты еще, п…, хоть слово скажешь по поводу адвоката… и ударил с такой силой по ребрам, что искры посыпались из глаз.

После этого пытки продолжались, затем снова повели в кабинет. Пришел следователь Дегтеренко Александр Николаевич, он заставлял меня подписать бумаги, но я не подписывал. Меня ударили по затылку и продолжали бить по ребрам за удар за ударом.

Меня снова повели пытать, и мне уже казалась, что идет какая-то война, и я в плену, это всё было ужасно. У них в отделе есть человек, который сидел в тюрьме – рыжий, странный, без одного переднего зуба, они его называют «Прокурорский». Они сказали, что он меня сейчас будет насиловать. Отдали ему мою куртку и повели в другой кабинет, сказали: «Давай, трахни его». Ему, видимо, это не впервой, они, видимо, для этого и держат его. Он стал заламывать меня, но у меня было немного сил, я с ним справился, все остальные с интересом смотрели за происходящим. Потом трое оперов заломили мне руки, одели наручники, положили на стул и стянули штаны. Я им сказал: «Остановитесь, я все подпишу».

Ни одна из жалоб участников митинга на беспредел и пытки по существу не была рассмотрена. Люди обращались в прокуратуру, Следственное управление СК РФ, к президенту, как гаранту конституционных прав граждан России. По словам митингующих, правоохранительные и властные органы ограничиваются невразумительными отписками, издевательскими, по существу, над здравым смыслом. Служебные проверки проводятся формально. «Это имитация следственных действий», – говорят протестующие.

По их словам, от областных правоохранительных властей ждать уже нечего. Федеральные власти, к которым они обращались, «спускают проверки» опять в Тюмень. Замкнутый круг. Но люди выходят на протест, чтобы доказать, что Конституция РФ – основной закон, и его нельзя нарушать. Статья 21 гласит:

1. Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления.

2. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

Предугадывая желание некоторых граждан защитить людей в погонах от «необоснованных обвинений», хочу отметить, что тема «левых» уголовных дел и пыток не является чем-то новым, она имеет федеральный масштаб, она общая на всю страну. Вот по этой ссылке можно прочитать о “шедевре” следственной работы в соседней Омской области. Первым о ней заговорил майор МВД Алексей Дымовский, обнажив и основную причину этой «государственной болезни» – «палочная» система («палки» на полицейском жаргоне – уголовные дела). От количества раскрытых дел зависит размер зарплаты и премии сотрудников внутренних дел и следственных органов. И самое паршивое – они используют пытки в отношении граждан своей страны. Бывший министр МВД Нургалиев потратил сотни миллионов (а может, миллиардов? Ведь отчеты не публиковались) народных рублей на «реформу» в МВД. Переделали вывески, таблички, документы, переформировали управления и отделы, провели переаттестацию сотрудников. В итоге, КПД усилий и материальных вложений – ноль. Система осталась такой же бесчеловечной и карательной, какой и была. И до сих пор суды, наплевав на доводы и ходатайства стороны защиты, рассматривают дело не по совокупности доказательств, а, отдавая предпочтение «Царице доказательств – признанию своей вины». Эту фразу приписывают генеральному прокурору СССР времен сталинских репрессий против народа (1935–1939 года) А.Я. Вышинскому. Но миф ошибочен – эта фраза бытовала ещё в Древнем Риме. Царица доказательств (лат. – Regina probationum) – признание вины самим подсудимым – делала и делает излишними все иные доказательства, улики и дальнейшие следственные действия.

Царапина и 17 гематом

«Прелести» работы сотрудников МВД и следственных органов я ощутила и на своей «шкуре». История нашумевшая, я ее не скрывала. Сотрудники полиции задержали меня по надуманному поводу, после выяснения кто я, и что я тот самый журналист, которая писала про систему взяток при бывшем начальнике УМВД Тюменской области Корнееве, меня начали силой заталкивать в машину, избивать руками и ногами. (В июле 2013 года 148 сотрудников полка ДПС ГИБДД Тюмени передали мне для публикации письмо, адресованное президенту Путину и министру внутренних дел РФ о поборах, которыми обложило их руководство, и тотальной коррупции в полицейском ведомстве. История имела громкое продолжение, но сейчас не об этом).

В отделе полиции «Тюменский» на Московском тракте во дворе под камерами меня избивали уже четверо сотрудников полиции. Согласно результатам судебно-медицинской экспертизы, у меня было 17 гематом, некоторые из них размерами больше 10 сантиметров. Еще из очевидного – разорванное пальто.
На верхнем фото моя рука в ОП “Тюменский”, на фото ниже – один из сотрудников, который наносил мне побои (на заднем плане).
        

Мне повезло, что была зима, на мне было много одежды и мне ничего не сломали. Повезло, что я публичный человек, и на меня нельзя «повесить» пару нераскрытых преступлений. Но честное слово, я до сих пор не знаю, в чем я могла бы признаться, если бы ко мне применяли такие методы воздействия, о которых рассказываю люди, побывавшие в застенках ОРЧ на улице Тульской. Такой уровень садизма мне представлялся предельным, когда я в пионерском возрасте читала рассказы о Великой Отечественной войне и о замученных людях, захваченных в плен немецкими оккупантами.

По факту: мое заявление о совершении преступлений в отношении меня следственный отдел СУ СК по Тюменской области оставил без удовлетворения, в заведении уголовного дела мне отказали. Все пятеро сотрудников ОП «Тюменский», участвующих в моем избиении, остались без должного наказания, даже по служебной линии, а, значит, они утвердились в своем заблуждении, что им все можно.

Но зато в отношении меня Система «сработала» на все 100% – похоже, никто не остался без премий: ни в УВД, ни в прокуратуре, ни в следственном отделе, ни в суде. По факту обнаружения царапины на шее сотрудника полиции Криводанова (крепкий парняга весом около 100 килограммов) было возбуждено уголовное дело по статье 318 ч.1 УК РФ – «Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья в отношении представителя власти». Для меня секрет, как эта царапина у него возникла. Все кто знают меня, скажут, что длиной ногтей я никогда не отличалась.
Вот выдержка из памятники, которую я в тот вечер сфотографировала в ОП “Тюменский”.

Следователь И.А.Трубина из Межрайонного следственного отдела по Тюменскому району СУ СК не скрывала радости, потирая руки, что дело о моем преступлении просто подарок для нее – очевидное, легкое и пойдет по накатанной колее. Плюс один – к отчету о хорошей раскрываемости.

Львиная доля видеозаписей из ОП «Тюменский», особенно там, где меня избивают, «чудесным образом» пропала после выемки по моей жалобе на действия сотрудников полиции. Остались только те, где меня не бьют. Но даже их, как прямое доказательство, что я была в подавленном, но нормальном и адекватном состоянии, судья М.Ф. Шабалина из Тюменского районного суда смотреть отказалась. Для нее все было ясно сразу, она меня приговорила еще до вынесения приговора. (Если кому интересно, могу по вашему запросу отправить диктофонные записи судебного разбирательства, в словах Шабалиной там нет ни положенной беспристрастности, ни объективности).

Так что мне все жуткие рассказы участников митинга 3 апреля 2016 года в Тюмени совсем не кажутся ни лживыми, ни надуманными.

Вывод

Все эти истории участников митинга – родственников осужденных тюменцев убеждают меня в том, что в нашем государстве явно не хватает органа, который бы занимался независимым расследованием преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных и следственных органов. Потому что существующая российская практика – против людей: все жалобы, отправленные «наверх», спускаются «вниз» и рассматриваются ровно на том же уровне, где эти преступления и совершаются. Потому что и МВД, и СКП «кровно» и материально заинтересованы в раскрытии уголовных преступлений любой ценой, даже если эта цена измеряется в человеческих судьбах.

Продолжение следует.

Лара НЕКРАСОВА,

фото и видеорепортаж – Евгения Котова