«Я передала  людям в белых халатах живого  мальчика. И он  должен был жить!

В Тюмени воспитатель, которую обвинили в гибели ребенка, настаивает на своей невиновности. Она считает, что если бы на спасение задыхающегося диспетчер «скорой помощи» сразу отправила реанимационную бригаду, мальчика удалось бы спасти. Но на вызов была отправлена «обычная» «скорая», у фельдшеров которой не оказалось специального оборудования, с помощью которого можно было бы вытащить застрявший в гортани ребенка предмет, провести интубацию трахеи или коникотомию.

Диспетчер, отправивший на экстренный вызов «не ту» бригаду, в ходе судебного заседания допрошена не была, так как в судебное заседание не явилась. А суд, хоть и констатировал наличие некоторых дефектов оказания медицинской помощи, назвал оказанную медпомощь адекватной и своевременной, и предпочел признать виновной в гибели мальчика воспитателя. При этом прямая причинно-следственная связь между ее действиями и произошедшим несчастным случаем установлена не была.

Для воспитателя случившееся стало трагедией. Она более 20 лет работает в сфере образования, ее любят дети и их родители, воспитанники занимают призовые места в региональных и общероссийских конкурсах. И хотя суд освободил воспитателя от наказания, с приговором она не согласна и продолжает его обжаловать, требуя оправдания.

Напомним, случай гибели ребенка во время вечерней прогулки на территории одного из детских садов города Тюмени вызвал в 2018 году широкий общественный резонанс. О том, как происходили события, мы подробно рассказывали на страницах нашего издания: 5 сентября 2018 года мальчик подавился обрывком воздушного шарика. Однако первая прибывшая на вызов бригада вынуть инородный предмет из гортани не смогла, а вторая – с врачом, который за несколько секунд освободил дыхательные пути ребенка – прибыла слишком поздно… Мальчик впал в кому и через месяц, в октябре 2018 года, скончался в больнице, не приходя в сознание.

Проще всего «назначить» виновницей происшествия воспитателя, мол, должна была следить, чтобы ребенок (которому, к слову, было почти пять лет) не тянул в рот что попало. Однако не все так просто. И при детальном рассмотрении ни одно из доказательств, представленных стороной обвинения, суд не признал в качестве прямых улик, подтверждающих причинно-следственную связь между действиями воспитателя и случившимся.

Об этом корреспонденту нашего издания стало известно от адвоката подсудимой.

Во-первых, не доказано, что обрывок шарика, если это был шарик, ребенок подобрал во время прогулки. Площадку перед прогулкой неоднократно осматривали и никаких посторонних предметов на ней не было. Осмотром площадки занимаются не только воспитатели, но и другие сотрудники дошкольного образовательного учреждения. Это протоколируется.

Во-вторых, в день, когда произошло ЧП, воспитатель проводила для детей игру в мяч, все были задействованы. Кроме погибшего мальчика – он отказывался от игры. Последние дни он был вялим, плохо ел. Он играл в трактор – и был на виду у воспитателя. Никаких других предметов у него в руках не было. То, что за мальчиком  воспитатель присматривала, подтверждают и свидетели из числа родителей, которые видели, что мальчик упал на глазах воспитателя. Она его сразу подняла, взяла на руки и побежала в медпункт.

В-третьих,  экспертиза не дала точный ответ, когда эти инородные тела попали в организм ребенка. Если бы мальчик выкопал их в песке на площадке, где гуляли дети в детском саду, то, безусловно, во рту, в дыхательных путях погибшего или непосредственно на самих фрагментах резины были бы замечены частицы песка, но их не обнаружили.

Фрагмент полимерной пленки (предположительно, воздушного шара), который извлекли из дыхательных путей погибшего ребёнка. Он был чистым, без примесей песка и пыли, что заставляет усомниться в том, что ребенок подобрал этот фрагмент на детской площадке

В-пятых, эксперты не исключают, что эти фрагменты могли попасть в организм ребенка и за день – другой до происшествия. Кусок воздушного шара мог быть изначально проглочен, а потом – с рвотными массами мог подняться к гортани и перекрыть трахею. Перед тем, как упасть, ребенок кружился (из показаний свидетелей) и это могло спровоцировать рвотный рефлекс. Эта версия не проверена, хотя воспитатель и ее адвокат обращались с требованием о проведении дополнительных экспертиз по этому поводу, но им было отказано.

В-шестых, мальчик, конечно, мог принести эти куски шарика, а может целый шарик, с собой из дома в кармане одежды (хотя приносить посторонние предметы и игрушки детям из дома запрещено, это требование прописано в договоре, который подписывают родители, обязуясь исполнять это требование при зачислении ребенка в дошкольное образовательное учреждение), и проглотить, или вдохнуть их тайком от всех. Но возникает естественный вопрос: когда он это сделал? В саду он был под присмотром. На детской площадке в рот посторонние предметы, как следует из доказательств по делу, не брал. Мама воспитанника суду пояснила, что сын брал в детский сад игрушки: машинки большие и маленькие. Возможно в этот роковой день он взял с собой игрушку – шарик (разрешено играть с 3-х лет).

В-седьмых, логично было бы поднять еще один деликатный вопрос: почему родители ребенка, достигшего почти 5 лет, не научили его тому, что нельзя тащить в рот посторонние инородные предметы. Считается, что к трехлетнему возрасту он уже должен понимать, что брать посторонние предметы в рот и тем более глотать их небезопасно. В ходе опроса свидетелей, один из сотрудников детского сада говорил о том, что мальчик был замечен за жеванием одеяла. Ребенок не стоял на учете у психиатра. К специалистам по поводу странностей поведения погибшего родители не обращались. Между тем, в медкарте констатировано, что ребенок имел перинатальную травму, которая выразилась в дизартрии. При приеме в детский сад, как того требует закон, отсутствуют сведения о прохождении психиатра с отметкой «здоров».  Возможно, неправильно было определять его в общеразвивающую группу для «обычных детей»?

В-восьмых, суд и следствие с удивительной заботой отнеслось к медикам при расследовании и рассмотрении дела. Они сослались на то, что «неизвестно, сколько времени ребенок находился без сознания до момента прибытия первой бригады скорой помощи». Дескать, не исключено, что медики первой прибывшей на вызов бригады не смогли бы спасти ребенка, даже если бы у них было необходимое для проведения манипуляций оборудование, и если бы не допустили тактических дефектов при оказании медицинской помощи. Потому как в экспертных заключениях указано, что эффективными в данном случае являются только такие манипуляции, как интубация и коникотомия. А они не проведены. Но эту логику адвокат считает надуманной и свидетельствующей о нежелании разбираться в фактах.

«Есть показания свидетелей, записи телефонных переговоров с медиками, в которых точно зафиксировано время. Воспитатель действовала очень быстро – как только ребенок упал, она сразу подхватила его на руки и бегом понесла в кабинет медика, по пути, крикнув охраннику, чтобы он вызывал «скорую». Это видели свидетели. На земле мальчик не лежал – воспитатель отреагировала молниеносно. 10-12 секунд понадобилось воспитателю, чтобы добежать от прогулочного участка до пункта охраны. И крикнуть охраннику, чтобы вызывал скорую. А с момента падения до приезда общепрофильной бригады скорой помощи ушло 6 минут, – говорит адвокат.  Зная, что на спасение ребёнка в подобных ситуациях, у медиков есть всего 5-7 минут (затем наступают необратимые последствия для мозга), логично было бы отправить на помощь задыхающемуся ребенку сразу бригаду интенсивной терапии со всем необходимым оборудованием при наличии-то признаков «ребенок 5 лет, синеет, без сознания, не дышит». Но это сделано не было. Нам говорят, что отправили ту бригаду, которая была поблизости. Будто бы «БИТов» свободных на момент вызова не было. Но, изучив запись разговора диспетчера, становится понятно, что она БИТов изначально туда не отправляла. Мы пытались проверить, на каком вызове была та бригада БИТов, которая в итоге приехала второй на этот вызов, но нам отказали в предоставлении этой информации. Полагаю, что мальчик бы жил, если бы изначально приехали БИТы, ведь врач второй бригады просто сходу достал застрявший в трахее предмет».

Песочница, возле которой находился погибший ребёнок. Как видите, она находится в непосредственной близости от входной группы, куда воспитатель унесла ребенка

Еще один любопытный факт. Адвокатом изучена документация, регламентирующая работу «скорой помощи». Приказы Министерства здравоохранения, отраслевые стандарты. И не понимает, почему ларингоскопа, а также оборудования, необходимого для проведения интубации трахеи или коникотомии, в Тюменской области нет на вооружении бригад «скорой помощи» общего профиля.

Фельдшер общепрофильной бригады скорой помощи суду пояснил, что первым прибыл на вызов к ребенку, но без ларингоскопа он не смог предмет увидеть. Лет шесть назад его убрали из оснащения.

«Это стандартные для оказания скорой помощи процедуры. Таким оборудованием должна быть укомплектована каждая машина «скорой помощи». Это прописано в приказах Министерства здравоохранения, – говорит адвокат. – И почему в Тюменской области это оборудование есть только у бригад интенсивной терапии, не понятно. Это, полагаю, тоже могло бы стать поводом для проведения отраслевой проверки. Ведь подавиться может любой человек. И при подобном подходе ни одному из них своевременно медицинская помощь оказана не будет».

В связи с противоречивыми выводами экспертных заключений, доводами экспертов об отсутствии данных о времени падения ребенка, а также высказанной одним из медиков гипотезой о том, что мальчик ранее проглотил шарик, а потом инородный предмет пошел обратно рвотным рефлексом, защита обратилась к специалисту в области судебной медицины, врачу судебно-медицинскому эксперту.

В своем заключении эксперт пришел к выводам, что в силу закона фельдшер должен знать особенности реанимации и интенсивной терапии у детей, а общепрофильная фельдшерская бригада скорой медицинской помощи должна быть укомплектована реанимационным набором для оказания скорой медицинской помощи. По его мнению, фельдшер общепрофильной бригады скорой медицинской помощи мог выполнить интубацию трахеи или коникотомию, в виду явных признаков, угрожающих жизни мальчика.  Своевременные и технически правильно выполненные реанимационные мероприятия могли бы исключить тяжелые неблагоприятные последствия в виде необратимого повреждения (гибели) клеток головного мозга с развитием  постаноксической  энцефалопатии тяжелой степени, постепенно прогрессирующей полиорганной недостаточности. Также эксперт официально подтвердил, что механическая асфиксия, теоретически, могла развиться в результате рвоты, сопровождающейся закрытием просвета дыхательных путей инородным телом (фрагментом резинового шарика), содержащимся в желудочном содержимым. Указанное заключение специалиста в области судебной медицины судом приобщено к материалам уголовного дела. Но в  проведении дополнительных экспертиз суд отказал, несмотря на то, что  имеющиеся в деле экспертизы носят противоречивый характер и сами эксперты указывают на отсутствие данных о времени падения ребенка. То есть в ходе следствия не установлено время падения ребенка, а ведь это обстоятельство, которое подлежит  в силу закона обязательному доказыванию. Защита с целью установления времени падения ребенка ходатайствовала о проведении следственного эксперимента, в чем также судом отказано.

«Мы считаем, что следствие проведено не в полном объеме, а суд, отказывая в удовлетворении ходатайств, фактически лишил воспитателя права на защиту. По большому счету, именно воспитатель обеспечила оперативный вызов «скорой» и дала медикам шанс спасти ребенка», – говорит адвокат.

Общий вид участка по направлению к центральному входу в детский сад. Стрелками указано: 1) Место, где упал погибший ребёнок 2) Место, где в момент его падения, находилась воспитатель

Для воспитателя случившееся стало личной трагедией. Она считает, что исполняла свои обязанности добросовестно и невиновна в гибели мальчика.

«Выводы следствия о нарушении мною профессиональных обязанностей являются надуманными. Я не покидала пределы игровой площадки, детей без присмотра не оставляла. Предположить наступление данных последствий не могла.  Я сразу увидела, что мой воспитанник упал, после чего на руках отнесла его в медпункт детского сада, – говорит воспитатель. – Охранник начал вызывать скорую помощь. Медицинский работник была на рабочем месте. Я принесла живого мальчика. У него прощупывался пульс. В трубку, помогая охраннику, поясняла: синеет, без сознания… умоляла приехать скорее. Если бы следствие удовлетворило мое ходатайство и приобщило к делу аудиозапись разговора с оператором скорой помощи, то сам воздух в зале  суда пропитался бы моим желанием помочь ему. Я передала  людям в белых халатах живого  мальчика. И он  должен был жить. Ведь, как, оказалось, вытащить предмет из гортани было не сложно. И это с ходу сделал врач второй бригады «скорой». И если бы этот опытный врач своевременно был направлен на вызов оператором, то ребенок бы жил. Я уверена в этом. Выстроилась целая череда обстоятельств, оправдывающих бездействие, непрофессионализм, бездушие. Ведь в протоколе вызова скорой помощи мной четко обозначено, что ребенок синеет, без сознания, то есть помощь нужна экстренная. А терапия интенсивная. Думается,  в это время не одна бригада БИТов дежурила?  Могу ли я отвечать за смерть мальчика, потому что фельдшер, прибывший первым, не смог, как он пояснил, выставить правильный диагноз».

Воспитатель и ее адвокат намерены добиваться оправдательного приговора. Они настаивают на том, чтобы на их вопросы и аргументы были даны объективные и адекватные ответы. Если придется – дойдут до Верховного  суда. Мы продолжаем следить за развитием событий.

PARK72.RU

Общий вид от входа в детский сад на участок, где произошло ЧП. Стрелками указано: 1) Песочница 2) Место, где играл погибший ребёнок 3) Беседка 4) Место, где находилась воспитатель

 

 

Развитие событий

1 год назад В Тюмени воспитателя обвиняют в причинении ребенку смерти по неосторожности. Но все не так однозначно
17.05.2021 Этот материал

Добавить комментарий

Войти с помощью: