О Евгении Примакове – хорошо!

В пятницу, 26 июня, на 86-м году жизни скончался Евгений Примаков. Он был одной из самых заметных политических фигур нашего времени. Примаков был и руководителем Службы внешней разведки, и министром иностранных дел, и премьер-министром, причем в самые сложные для нашей страны времена. Мы все помним его разворот над Атлантикой, когда он прервал свой визит в Соединенные Штаты в знак протеста против начала бомбардировок Белграда.

Пик политической карьеры Евгения Примакова пришелся на годы правления президента Бориса Ельцина. В конце 1991-го года Михаил Горбачев назначил Примакова главой Службы внешней разведки. После распада СССР и ухода Горбачева в отставку Ельцин сохранил Примакова на этом посту.

На посту директора СВР Примакову удалось главное – сохранить уникальные кадры и наработанные десятилетиями источники информации. Фактически Примаков спас разведку от разгрома, которому подверглись другие силовые структуры.

Ельцин и Примаков были знакомы еще по работе в ЦК партии. Оба прошли долгую и непростую школу коммунизма. Однако это были разные люди.

«Примаков более образованный, более глубокий человек, и он умел опереться на профессионалов. Борис Николаевич, к сожалению, этого не умел, и когда его вот эти вот демократы гайдаровской школы привели к президентству, он, конечно, оказался их пленником, и ему нужно было быть тараном для того, чтобы ломать все советские устои и как бы создавать новую непонятную Россию» (Геннадий Селезнев, председатель Госдумы РФ в 1996 – 2003 гг.).

Тем не менее, в начале 1996-го года Ельцин именно Примакову предложил занять пост министра иностранных дел. К тому времени российский МИД, который называли американским министерством иностранных дел в Москве, утратил большую часть авторитета и дееспособности.

Еще в 1993 году французская газета «Le Monde» писала:

«У России нет внешней политики как таковой. Российский МИД лишен авторитета, его решения непродуманны и представляют собой импровизацию».

Лицом российской политики первых лет президентства Ельцина был Андрей Козырев.

В Государственной Думе вопрос о Козыреве ставился если не на каждом заседании, то, по крайней мере, на каждой сессии, и не по одному разу, потому что видели, как он беспомощен, как министр иностранных дел. Как раз был тот период, когда американцы во многом пытались давить на Россию, диктовать свои правила поведения, правила игры, а Козырев встраивался в эту политику и был для них в тот момент очень удобен.

К началу 1996 года Ельцину такой министр стал уже не нужен. Это было вынужденное решение. Приближались президентские выборы. Рейтинг самого Ельцина был крайне низок, и непопулярный Козырев был уволен, а на его место был назначен Примаков.

Запад принял это назначение с опаской.

«Неожиданное появление Евгения Примакова в качестве министра иностранных дел России приводит в состояние озноба весь Запад – пришел конец Мистера Хорошего Парня в российской дипломатии», – писала в те дни газета «The New York Times».

А через два с половиной года, осенью 1998 года, Ельцину пришлось назначить Примакова премьером. Именно пришлось, потому что после августовского дефолта Ельцин хотел вернуть в Белый дом уволенного за полгода до этого Виктора Черномырдина.

Но Дума была категорически против. Выбор был или-или. Или распускать Думу и еще больше дестабилизировать ситуацию, или идти на компромисс. Тогда и появилась кандидатура Евгения Примакова.

Коммунисты настаивали на Юрии Маслюкове, что для Ельцина было неприемлемо. Ельцин предлагал Черномырдина. И в этой ситуации, очень кризисной ситуации, когда нам помимо экономического дефолта грозил еще и дефолт политический, вот эта компромиссная фигура в лице Евгения Примакова  пришлась всем по душе.

«Это я знаю доподлинно – Евгений Максимович отказывался от этой должности. Причем понимал, что он на себя берет. Но удалось его убедить. И я считаю, что это был единственно правильный ход в той ситуации. За те девять месяцев Примаков страну успокоил и очень серьезно» (Сергей Степашин, председатель правительства РФ в мае – августе 1999 г.).

Примаков сформировал правительство, куда вошли представители всех думских фракций.

«Мы сформировали левоцентристское нормальное правительство, и, по сути дела, полумертвую страну оттащили от пропасти. Ему надо трижды сказать «спасибо». Мы ему тогда предложили тяжелый пост. В чрезвычайных условиях. Я считаю, что он сыграл для России в ту пору, и не только в ту пору, огромную роль» (Геннадий Зюганов, лидер фракции КПРФ в Госдуме РФ).

Впрочем, это не помешало Борису Ельцину спустя восемь месяцев отправить Примакова в отставку. Причин этому было несколько. Одна из них – ревность Ельцина.

«Главная причина – ревность Ельцина и страх оттого, что Примаков получил огромную народную популярность. В тот период времени, объективно, если бы Примаков захотел пойти в президенты, он бы президентом стал» (Александр Хинштейн, депутат Госдумы РФ).

 Такого Ельцин потерпеть не мог. На чувствах Ельцина активно играло его окружение – так называемая «Семья».

«Ельцин больше не главный в стране, Примаков хочет занять кресло президента», – писали в те дни близкие «Семье» СМИ.

«Ельцин уже не был самостоятельным политиком. Вы знаете о его болезни. Я более пьяного руководителя, извините, в своей жизни не видел. А Примаков быстро и уверенно набирал обороты, и они испугались этого» (Геннадий Зюганов, лидер фракции КПРФ в Госдуме РФ).

Роль «Семьи» была здесь ключевой – когда прозвучал ряд его заявлений, например, ставшие историческими слова о том, что нужно освобождать тюремные места по амнистии – для жуликов, которые расхищают народное добро.

Они это действительно восприняли как сигнал тревоги, им реально стало страшно. Они понимали, что если Примаков станет новым президентом, то вся та камарилья, которую они развели, весь их выстроенный бизнес, все их взаимоотношения – все это рухнет.

И хотя еще зимой 1999-го года Ельцин публично заявил: «Мы договорились работать вместе с Примаковым до 2000-го года», уже в мае 1999-го Примаков перестал быть премьером.

«Нам краснеть не за что, мы делали свое дело хорошо», – заявил Примаков министрам, уходя из Белого дома.

Пост был потерян, но репутация осталась, и она не чета ельцинской.

В 1998 году, когда Примаков занимал пост министра иностранных дел России, американская правоконсервативная газета «The Wall Street Journal» опубликовала статью-обращение к Борису Ельцину.

Называлась эта статья так: «Увольте Примакова». Звучало как приказ. Заголовок был откровенно хамский. Статья – тоже. Впрочем, это был именно тот тон, в котором с нами тогда общалась значительная часть американского политического класса.

Чем раздражал тогда Примаков американских правых, да и не только правых, ясно. В его лице США столкнулись с политиком вполне американского типа – упорным, умеющим торговаться и добиваться своего, имеющим чувство цели и способным ориентироваться в хитросплетениях мировой дипломатии.

К этому можно добавить два, но очень важных, качества – это чувство собственного достоинства и бескомпромиссность в ключевых принципиальных вопросах.

Знаменитый разворот Примакова над Атлантикой в марте 1999 года, когда США начали бомбить Югославию, был проявлением именно таких качеств. Примаков тогда в знак протеста против бомбежек не просто отказался от запланированного визита в США и от встречи с Альбертом Гором, он заложил основы будущего разворота российской внешней политики к защите наших, а не чуждых и не чужих национальных интересов.

Говорят, когда Примаков решил развернуться, то он позвонил с борта самолета Борису Ельцину и сообщил ему, что возвращается. Ельцин, немного подумав, спросил: «А бензина хватит?».

«Хватит, Борис Николаевич», – ответил Примаков.

«Хорошо», – согласился Ельцин.

Таким образом, Примаков начал стратегический разворот внешней политики России в сторону самостоятельности и защиты нашего суверенитета. Он был уверен: бензина для этого у нас хватит.

Позже уже в других, более благоприятных, условиях эта линия была продолжена и закреплена новым руководством России, но начало ей положил именно Евгений Примаков.

Виктор КОЛМОГОРОВ