России нужно будет вытаскивать себя саму из коронакризиса — своим путем и опираясь на свои возможности

Известный немецкий политолог, научный директор Германо-Российского Форума Александр Рар рассказывает о цивилизационных отличиях, перспективах отношений России и Запада, дает прогноз того, какие потрясения могут ждать мир после выхода из пандемии коронавируса, предполагая, что во всех странах возрастет роль собственного производства.

Александр Глебович Рар, немецкий журналист-международник. Фото ТАСС

Александр, как с Вашей точки зрения нынешняя ситуация повлияет на процесс глобализации? Сегодня много говорят про то, что пандемия стала катализатором перемен, толчком для переосмысления странами своего положения в мире, что будут вырабатываться какие-то новые принципы мирового баланса интересов…

Я думаю, что этот коронавирусный кризис – трехступенчатый. И мы находимся сейчас только на первой его ступени – это конечно, борьба за жизнь и здоровье людей, за укрепление систем здравоохранения и так далее. Есть страны, которые хорошо справились с этим первым этапом, назовем, например, Германию или Китай. В некоторых странах ситуация хуже, но всё равно я не думаю, что можно говорить о тех ужасах, которые предполагались еще пару месяцев назад, что погибнут миллионы людей. Этого не произойдет — вот этот первый этап мы проходим, я бы сказал, сравнительно благополучно. Сейчас начнётся второй этап, а потом третий этап, и они могут быть гораздо страшнее.

Второй этап – это восстановление экономик, народного хозяйства в каждой стране. Начнется подсчет потерь, которые принесла с собой пандемия – здесь сыграет тот факт, что все экономики на 3 месяца отключились. Окажется, что есть страны, имеющие деньги на черный день, имеющие резервы, которые могут что-то сами производить, и они будут это делать, потому что в будущем именно производство будет опять решающим, а не сервисная экономика и не потребительская ориентация общества. Мир будет меняться на этом втором этапе, потому что определённые государства станут богаче, а будут страны, которые вообще упадут в пропасть, потому что не успеют за новым технологическим прорывом, не смогут перестроиться и будут зависеть просто от подачек со стороны других.

Контуры этого нового мира можно сегодня предсказать – сильный Китай, Америка – чуть слабее, но всё же достаточно сильная, благодаря своим возможностям, расшатывающийся Европейский союз, который сможет всё-таки сохраниться как экономическая организация, во всяком случае, потому что европейцам нужен ЕС, и Россия, которая, пусть и навряд ли уже сможет играть ту роль, которую хотела – энергетической супердержавы, но в глобальных контурах она свое место найдёт.

Проблема заключается в третьем этапе, который наступит к концу этого года. Третий этап – стадия социальных потрясений и политических изменений в мире по итогам второго этапа. Будет сформирован новый мировой порядок, тут не исключены и смены режимов в разных странах, потеря контроля над обществом. Мы видим, что уже происходит в Америке, но мы увидим это и в Африке, где сейчас нет массового заражения вирусом, однако экономические, социальные последствия для этого континента будут крайне негативными. Африка крайне нуждается в поддержке сильного Запада, а ее сейчас не будет – на это ресурсов нет. Там может произойти радикализация, усиление исламизма, терроризма, возникнут новые громадные волны миграции. Но и в Европе могут быть серьезные потрясения — и правые, и левые будут усиливать свои позиции, потому что очень много людей недовольны тем, что сейчас происходит.

Пока всё боялись потерять жизнь, все были в шоке, казалось, что вирус – это чума, которой заразится каждый. Но когда это всё пройдёт, люди поймут, что 80% заразившихся людей вообще не болеют, то станут задавать вопросы – а нужны ли были все эти карантины? С другой стороны, будет солидарность с пострадавшими группами, ради стариков будут требовать не открывать дальше общество, чтобы они не страдали. Эти конфликты, которые пока были только под поверхностью, конечно, станут играть большую роль в политическом поле — на выборах парламентов или правительств.

Будут проблемы и во взаимоотношениях государств — мы видим, например, как Италия требует деньги немецких, французских и североевропейских налогоплательщиков для себя. Но те не готовы их давать, потому что непонятно, как Италия сможет их возвращать.

И, как я уже и сказал, главным из вызовов, конечно, будет миграция, которая может просто взорваться. Если вместо глобализации мы вернёмся к регионализации, и каждый будет заниматься только своими благоустройством, прервутся цепочки производства и целые районы мира будут брошены на произвол судьбы, многие, увы, без глобализации не смогут вообще развиваться. И в итоге возникнет радикализация, очень много агрессии, будут новые войны. Этот новый мир будет опаснее нынешнего.

Заканчивая ответ на вопрос, я сказал бы так – уже упущен момент, когда на уровне Совета Безопасности ООН или ООН в целом мир мог бы объединиться в борьбе против общего зла, против общего вызова пандемии. Видимо, коронавирус оказался не таким страшным, какой, например, была бы война со многими миллионами убитых, огромными разрушениями. Нынешняя ситуация не довела мир до такой точки, после которой люди взялись бы за руки и сказали бы – не будем враждовать, все старые конфликты забудем, пора подумать, как вместе справляться. Наоборот, напряжение нарастает. Американцы не хотят уступать Китаю даже второе место в мировой политике и будут всеми методами пытаться сдерживать Китай — санкциями, экономическими войнами. Можно уже ожидать всего, вплоть до признания независимости Тайваня. И тогда мы будем стоять на грани войны.

В одном из своих недавних выступлений президент России Владимир Путин сказал, что Россия — это отдельная цивилизация. На том фоне, которой Вы нарисовали, как сочетается идея цивилизационной идентичности России на фоне данной мировой трансформации?

После развала Советского Союза у России был судьбоносный выбор в девяностые годы – она могла дать себя колонизировать либеральному Западу, и стать даже не частью Европы,

а частью большого Запада — это то, что ей предлагали, что ожидали от России в Америке и Западной Европе. И у России всегда был этот выбор – с Петра Великого или даже раньше, со времен Ивана Грозного. Приходите к нам на Запад, подчиняйтесь нашим правилам, и тогда ваши люди будут жить хорошо, вы станете частью цивилизации Просвещения, свобода лучше, чем несвобода. А Россия всегда говорила — мы другие, у нас другие корни, у нас должна быть другая цивилизация. Да, она тоже европейская, мы тоже европейцы, участники процесса Просвещения, который в Европе 600-700 лет продолжался и продолжается, но мы это делаем по-другому.

И тут не нужно объяснять почему, действительно у России есть и азиатские корни, и другие интересы, и другая совсем история, чем у многих западноевропейских государств. Россия придерживается других ценностей, скорее традиционных, чем идеализирующий эпоху Просвещения Запад. Важное отличие: на Западе декларируется индивидуализм, власть должна быть обязательно подконтрольной и сменяемой, общество должно быть обеспеченным.

В России, однако, всегда стоят задачи предотвратить развал государства, усовершенствовать общество через усиление государства. Потому и при Путине она выбрала другой путь. Причём этот путь, саму идею своей собственной цивилизационной идентичности, поддерживает не только руководство России, но и большая часть народа. Но собственная идентичность России начала её дистанцировать от либерального, постмодернистского Запада, который стал такой путь России воспринимать, как враждебный в отношении себя.

Такие кризисы как теперешняя пандемия, да и другие финансовые кризисы, все время ставят Россию перед выбором – забыть про свой особенный путь, заимствовать у Запада деньги, заимствовать полностью социальную и общественно-политическую систему, и не дергаться. Жить сыто и комфортно. Но всегда в России есть другая часть людей, и среди интеллигенции, и в руководстве, и в народе, которые говорят – нет, это невозможно для России, это не наш вариант.

Сегодня России нужно будет вытаскивать себя саму из коронакризиса – по-своему, опираясь на собственные возможности. Поэтому, мне кажется, Россия сейчас и не тратит эти колоссальные накопленные денежные валютные резервы, которые находятся у нее в запасе — эти 500 млрд долларов. У Европейского Союза этих резервов нет, но он эти же 500 млрд хочет за год потратить на восстановление после кризиса. А деньги государства будут частично печатать, частично будут заходить в громадные долги. Россия на это не пойдёт, потому что в результате потом придется тоже брать внешние кредиты, а это означает политическую зависимость в будущем, опять попадать под влияние Международного Валютного Фонда, от чего Россия давно отказалась.

Россия должна тратить свои резервы стратегически для того, чтобы восстановить себя как собственную цивилизацию, как независимое государство с сильной армией, самодостаточной экономикой. Конечно, это будет всё очень сложно, но ведь сегодня и всем странам тоже нелегко. То есть в 90-е всем было хорошо, а России – плохо, она всех догоняла, а сейчас в кризисе все.

И есть еще один колоссальный, очень серьезный вызов, перед которым сейчас стоит Россия, – это отношения с Китаем. С одной стороны, связь и даже союз с Китаем мог бы полностью обезопасить Россию во всех отношениях, если Россия и Китай будут вместе работать, в итоге можно будет действительно выстроить в Азии модель безопасности. Но это всё может превратиться, конечно, в то, что Россия и Китай окажутся уже в обособленном военном и экономическом блоке, восточном или азиатском, который будет противостоять Западу, или против которого Запад будет конфликтовать. И тут, конечно, вопрос — насколько можно Китаю доверять? Насколько Китай не преследует цель мягко колонизировать мир своей стратегией Шелкового пути? Что хочет Китай, этот красный дракон, и насколько целесообразно России будет с ним сближаться?

Американцы поставили Европу перед выбором — или вы с нами, или вы с Китаем, но тогда теряете нашу поддержку. И Западная Европа выберет Америку. А Россия Запад не выберет, если ее поставят перед таким выбором. Идите опять на Запад, мы вам поможем, уважайте права человека и европейские ценности, и мы вас полюбим – Россия это не выберет, тогда она выберет Китай — другой полюс, потому что так она будет более суверенна.

А что будет в отношениях России с Германией, с Европой?

Я бы обратил внимание на то, что сейчас об отношениях с Россией сказала Меркель, потому что во время кризисов люди многое говорят уже без притворства. Говорят то, что они думают. Так, Трамп сейчас говорит – добить Китай и сдерживать европейцев. А Меркель сказала такую фразу недавно об отношениях с Россией – с Россией надо добиваться мирного сосуществования. Это страшная фраза, потому что мирное сосуществование бывает с врагом, это показывает, что Россия – враг и что нужно договориться с Россией жить рядом, уже не создавая какого-то партнерства и доверительных отношений. А просто понять, что Россия другая, Россия где-то соперник и может быть, даже враг Запада, но нужно не воевать, а найти способы мирного сосуществования. Я думаю, что Россия может обидеться вначале на такую установку. Потому что всё-таки ожидали с Западом какую-то нормализацию и сотрудничество. В то же время многие в России скажут – да, это трезво и вот такая постановка вопроса нас тоже устраивает, потому что мы не хотим стать частью Запада, и поэтому надо найти новые формы сожительства как соседи. Есть хорошее французское слово «cohabitation» (совместное проживание), это лучше, чем «разрядка». Это значит, жить вместе в одном Европейском доме, но, конечно, закрывать по ночам между собой двери.

Но даже такое нейтральное сосуществование все равно будет требовать от российской дипломатии все-таки каких-то встречных шагов. Я думаю, что Россия могла бы тоже поучастововать в большом европейском проекте Green Deal (Зеленый курс).

В чем здесь выгоды для России?

Возникают новые технологии будущего в области энергетики, экономики, дигитализации – и все это будет на Западе рассматриваться под углом «чистой», «зеленой» экономики. Экологические факторы будут играть большую роль. И Россия может сделать два вывода — или сказать, что для нас время декарбонизации нашей экономики не пришло, мы наоборот, будем продавать наши нефть, газ и всё что мы только можем, потому что в этих продуктах и дальше будут нуждаться, и в Азии, и в Африке, и в Латинской Америке.

Но можно было бы и с Европой тоже договориться всё-таки о совместном производстве технологий. Европа будет нуждаться в сотрудничестве с Россией, в России есть все ресурсы, и это не только энергоресурсы. Россия не должна быть ни в коем случае ресурсным придатком Запада.

Равноправное сотрудничество возможно только в том случае, если наша экономика тоже будет сама успешно расти, развиваться – если в ней будут высокотехнологичные, индустриальные сегменты, не только экспорт нефти и газа…

Сейчас у России есть громадный, может быть, последней такой шанс до середины 21 века — модернизировать свою экономику уже в новых рамках, других, чем думали 20 лет тому назад, используя и создавая новые технологии. Развитая промышленность даст образованному поколению в России свободу инвестиций, творчества. В России же прекрасные инженеры, ИТ-специалисты, геологи! Все эти люди должны почувствовать, что они работают на общую цель развития своей страны.

Александр РАР