Тюмень, автобус №13 – “операция прервана, не та карта”

Воскресенье. Полшестого утра. Я просыпаюсь от того, что звонит мой мобильный телефон.

– Привет, Степан, – взволнованно говорит мне мой друг Серёга, водитель автобуса 13 маршрута. – Выручай, дружище: у меня заболел кондуктор, замены нет. Ты же хотел, в качестве журналистского эксперимента, провести один день в коже кондуктора? Вот тебе и шанс.

– Ты бы хоть предупредил! Я не умею обращаться с терминалом. Как же я буду работать?

– В терминале нет ничего сложного, я тебе все объясню и продемонстрирую, – успокаивает друг. – Одевайся и живо езжай до железнодорожного вокзала. Без тебя мне придется туго: одной рукой рулить, а другой — нажимать на кнопки терминала.

Не позавтракав, а только умывшись, я отправляюсь на вокзал. «ЛиАЗ», на котором работает Сергей, уже будто бы рвется на маршрут, судя по звуку двигателя. Вхожу в салон, здороваюсь. Серёга протягивает мне терминал с двумя пластиковыми карточками: на одной написано «транспортное средство», на другой – «кондуктор». По очереди прикладываем их к считывателю — и всё — смена кондуктора открыта.

В автобусе холодно. Клубов пара изо рта, конечно, не валит, но зябко. Подъезжаем к первой остановке. Людей почему-то нет. Совсем. Выжидаем положенное по графику время и едем дальше. Холодно.

– Серый, ты бы хоть печки включил. Холодно же! – подаю я голос.

– Печки включены, – последовал ответ из кабины. – Только толку от них — сам видишь… Я тут, в кабине, сижу — ноги уже задубели, а тебе я вообще сочувствую.

Я не могу пойти греться в кабину водителя: это только его рабочее место — посторонним туда вход запрещен. Выдыхаю воздух на свет: пара нет. Так почему же я себя чувствую, как в могиле?

Сумки у меня нет, поскольку есть у кондукторов такое правило: у каждого она своя. На мне теплые «сталкерские» штаны с множеством карманов. Решаю складывать деньги в один из них. Плохо то, что, в отличие от сумки, в кармане невозможно раскладывать купюры и монеты по их номиналу, но другого выхода у меня нет. В голове крутится тревога: как бы не вышло недостачи.

А вот и первые пассажиры — мужчина трудоспособного возраста, девочка и бабушка. Мужчина рассчитывается наличными, я нажимаю две клавиши на терминале, после этого вылезает чек. «Как просто», – подумал я. Но «просто» заканчивается на этом же месте: девочка школьница, а бабушка — пенсионер. Обе предъявляют льготные пластиковые карты. Прикладываю карту девочки к считывающему устройству терминала и вижу на дисплее надпись: «Операция прервана. Попробуйте еще раз». Пробую еще раз. Сейчас шайтан-машина издевательски пишет мне на дисплее: «Баланс карты — 128 рублей. Не оплачено». Почему не оплачено?! Иду к Сергею в кабину:

– Друг мой, терминал глючит. При наличной оплате выдает чеки, а при безнале — фига на постном масле. «Не оплачено.» Что прикажешь делать?

– Как так? – удивляется Серёга.

– Молча. Не срабатывает.

Сергей, остановив автобус на остановке, куда-то звонит. Продолжив движение по маршруту, комментирует:

– Это не только у нас такая проблема. Похоже, что все терминалы на тему карточек прикурили («прикурили» на водительском жаргоне означает «перестали работать» – авт.)

– И что делать? – спрашиваю я.

– Протягивают тебе карточки — пробуй, подноси к считывателю, вдруг сработает.

Наши пенсионеры трудовую жизнь прожили не зря. Жизненный опыт у них отменный. Каждый, вновь вошедший, протягивает мне свою карточку и ожидает чека. А чека нет и не будет — оплата ведь не прошла. Пара особо въедливых бабушек пытается затеять со мной ссору:

– И что — это наша проблема, что у вас прибор не работает?

– Ну, не работает он — и все тут. Не ваша это проблема, поезжайте спокойно, – вежливо отвечаю я и бабушки утихают. Вероятно, они думают, что я не знаю правил пассажирских перевозок, и поэтому приготовились к активному сопротивлению на тот случай, если я попытаюсь высадить их. Звоню подруге на другой маршрут, она тоже работает кондуктором:

– Настя, у тебя терминал принимает карты?

– С утра паршивил, а сейчас все нормально работает, – отвечает Настя. – Закрой текущую смену и открой новую. Это должно помочь.

Делаю все, как говорит Анастасия, но воз и ныне там. Звоню еще одному человеку:

– Галина Аркадьевна, у вас терминал нормально работает? Я имею в виду карты.

– Теперь — да. Закрой смену и открой ее заново, – инструктирует она.

– Закрывал и открывал уже два раза: толку — ноль!

– Около двадцати минут назад эту ошибку исправили, теперь все должно работать, – стоит на своем Галина Аркадьевна.

Делаю как она говорит. Тем временем, мы подъезжаем к остановке «Нефтегазовый университет». В автобус входят три девушки, студентки, тянут мне свои студенческие карты. Все три терминал «отбривает» с формулировками: «Операция прервана» и «Не та карта». Они не бабушки, но и от них я не имею права требовать оплаты наличными — по все тем же причинам. У всех трех девчонок положительный баланс на картах — там хватает даже не на двадцать поездок, а больше. Они в замешательстве:

– Что же тогда делать, если карты не срабатывают?

– А ничего не делать, – отвечаю им я. – Считайте, что ваш проезд — за счет фирмы.

Непонимание в глазах девушек сменяется улыбками.

На остановке «Дом обуви» заходят мужчины и женщины явно не льготных категорий. Оплачивают наличными. И тут я сталкиваюсь с очередной пакостью со стороны шайтан-машины: замятие бумаги. Я беру деньги с пассажира, нажимаю две заветные кнопки, терминал тужится, выходит 3 мм бумаги — и все. А я обязан дать пассажиру чек. Бегу к Серёге:

– Серый, ну, что у тебя за терминал такой конский?! То карт не принимает, то вот это делает. – Показываю ему замятие.

– Сейчас заедем на остановку — исправлю, – отвечает мне Сергей.

 Пока набираются пассажиры, он ловко снимает пластиковую часть корпуса и четким движением ставит механизм на место. Возвращаюсь к пассажиру, вручаю ему чек. На остановке «ДК «Строитель» в салон автобуса входят две девочки, дети совсем. Одна из них обращается ко мне:

– Здравствуйте! У нас нет денег, но нам нужно доехать до «Солнечного». Вы разрешите?

До «Солнечного», кто не знает — это всего одна остановка. Но путь до нее идет по Пермяковскому мосту, где всегда ветер. За окном — минус 17. В летнее время я вполне мог бы отправить их пешком, но только не зимой. Девочки обрадовались тому, что я сказал и, выходя на «Солнечном», они улыбаются и машут нашему автобусу вслед…

 Без сумки кондуктора, все-таки, плохо. Иду по салону автобуса, а монеты, лежащие в кармане, бьют мне по колену, как невропатолог на школьном медосмотре.

Наступает время первого обеда (всего их два). Идем с Сергеем в ближайший магазинчик на вокзале и покупаем две пачки лапши быстрого приготовления и по самсе. Длительность первого обеда – полтора часа. За это время мы с водителем успеваем перекусить, сходить на улицу на перекур, затем залить тосол — чтобы печки грели лучше.

– Серега, надо бы пол помыть. Стыдоба ж, – говорю я водителю.

– Надо, – соглашается он. – Но делать это на обеде ты не будешь. Ни на первом, ни на втором. В салоне дубак, и как только ты вымоешь пол, здесь образуется адский каток. Пассажиры будут недовольны.

 Обед завершен, начинаем новый круг. Я беру в руки терминал и открываю новый рейс (нажимаю несколько кнопок — и можно работать дальше). На первой же остановке в автобус пытается войти пожилая женщина с несколькими большими сумками. Поднимаюсь с места, помогаю бабушке занести ее вещи в салон.

– Это не мусор, – сразу отрезает она.

– А я вам ничего и не сказал про мусор, – немного удивляюсь я.

– Вы не сказали, а на «единице» – сказали: «Нам тут не нужен ваш мусор!», – пассажирка, видимо, еще нескоро забудет обиду.

 После залитого в механизм тосола чувствую, что мало-помалу становится теплее, но до уровня работы печек немецких автобусов температура воздуха точно не дотянет. Пассажиров по-прежнему удручающе мало, хотя и день-деньской. Бабушка с сумками выходит у Филармонии — я так же помогаю ей с сумками. Большинство из пассажиров, входящих в наш автобус — представители льготных категорий пассажиров: пенсионеры, студенты, школьники. И ни одного из них я не могу «пробить» в терминале… Впрочем, обладатели так называемой «общепользовательской» транспортной карты тоже едут бесплатно: с их карт информация так же считывается, показывая количество доступных денежных средств, но оплаты не происходит. Несколько пассажиров с такими картами рассчитываются со мной наличными (это их инициатива, я не требую): «От нас не убудет».

Незаметно наступает вечер. Рулевой включает свет в салоне. Снова становится холодно. Надеваю пуховик. Бесполезно — зуб на зуб не попадает. Людей становится больше и мне уже не скучно: надо успеть обилетить всех. Терминал, наконец, оживает: сначала принимает одну карту из десяти, а потом — все подряд, и это пробуждает у меня еще больший интерес. Спрашивается: зачем надо было без пользы закрывать старую смену и открывать новую целых пять раз?!

 На предпоследнем круге в автобус, среди прочих людей, заходит пожилой гражданин и первое, что он говорит мне, вот это: «Слушай, ну, почему у тебя здесь, как у (бранное слово) хозяйки? Самому не противно в такой грязи работать?» Противно, мужик, противно, а что я могу сделать? Меня самого раздражают грязные автобусы, сам не стесняюсь делать таких замечаний, но вот о нюансах, вроде плохо обогревающих печек, никогда не задумывался. А теперь понимаю, что не все так просто, как кажется на первый взгляд.

Последний круг проходит скучновато. Людей снова почти нет. На часах — десять с хвостиком. Работу по маршруту мы уже завершили, но это не значит, что пора домой: надо еще подбить кассу и вымыть салон. Водителю, наверняка, тоже есть чем заняться. Выгребаю выручку. Купюры номиналом 10, 50 и 100 рублей считаю достаточно быстро. Результат записываю в блокнот. А вот с монетами так долго и нудно я не возился уже давно. В итоге Сергей принимает управленческое решение: «Давай я сам посчитаю, а ты пока салон мой. Иначе до утра в гараж не приедем». Наливаю воду в ведро, беру швабру, начинаю мыть. И тут до меня доходит, почему автобус такой запущенный: швабра сломана. Причем, видно, что место, где черенок переходит непосредственно в моющую часть, перемотано скотчем раз на двести.  Я в недоумении: на тонну скотча деньги нашлись, а на новую швабру — нет. Беру перчатки, домываю как могу. Оглядываюсь на результат и понимаю: лучше бы вообще не лез. Сергей уже досчитал монетную часть выручки и вручает мне зарплату: 800 рублей. Мало? Естественно! Но я удивлен: получил хотя бы 800, если учесть, что целый день мы возили по три-четыре пассажира, а то и вовсе шли порожними.

Если пригласят поработать кондуктором еще раз — соглашусь. А читателям хочу дать установку: проведите эксперимент — забудьте о личных автомобилях хотя бы на месяц. Попробуйте попользоваться это время исключительно общественным транспортом. Городским округом закуплено беспрецедентное количество автобусов, так что их хватит на всех. Итог: вы сэкономите на топливе, которое сегодня сжигаете, стоя в заторе, а самих пробок станет намного меньше, чем сейчас. Ну, и, в конце концов, узнаете стоимость проезда, чтобы во время следующего аномального снегопада не хлопать глазами по салону в поисках наклейки.

Степан Шолпан,

фото автора

P.S. Идея с внедрением терминалов, безусловно, была интересной. Вот если бы они еще и работали, как надо, а не как целый день сегодня, то я заработал бы не 800 рублей, а примерно в два раза больше. Моя интуиция подсказывает, что это далеко не последний сбой. ОАО «ТТС», вы хоть немного-то соображайте, какие последствия имеют ваши ошибки для водителей и кондукторов. Вы думаете, что им не надо детей кормить и оплачивать коммунальные услуги? Надо. Не подводите людей, раз уж так увлеклись инновациями!